этические), какие прописаны во всех государственных законах и даже в конституции. У меня никогда в этом плане не было никаких проблем ни с представителями правоохранительных органов, ни с инспекторами из прочих госинспекций. Наше заведение в этом плане считается безупречным и в какой-то степени даже показательным. Мы имеем только наилучшие рекомендации, как в элитном отеле премиум-класса. Я, конечно, не имею права нарушать свою врачебную тайну, но в нашей клинике успело побывать достаточно много людей, чьи имена известны далеко за пределами Соединённых Штатов. Ты должен радоваться тому факту, что ты попал именно сюда, ко мне, а не в какую-нибудь сомнительную психушку, содержащуюся за государственный счёт и куда пихают всех без разбору.

— Только не говори, что ты собираешься оплачивать все мои счета за лечение из своего собственного кармана.

Кажется, Кен до последнего не верил, что Хардинг над ним не стебётся и что всё это не более, чем большой и совершенно несмешной розыгрыш. Что его тут продержат не больше суток. Или же кто-то обязательно его отсюда вытащит в самое ближайшее время. Например, тот же Меллон или… отец Вударда. Иначе ведь и быть не могло, не так ли?

— Конечно, нет. У нас недешёвое содержание пациентов, зато самое лучшее и, можно сказать, передовое. Насколько мне известно, ты получаешь военное пособие или пенсию и должен иметь немаленькую медицинскую страховку, как бывший участник боевых действий? К тому же, мы обязаны связаться с твоей семьёй и ближайшими родственниками, чтобы поставить их в известность на твой счёт. И кто знает, может кто-то из них, например, твой отец, возжелает как-то подсобить и ускорить твоё лечение. Хотя ещё не факт, что оно займёт у нас всего пару недель или месяцев.

Он точно стебался. И это не могло быть правдой, даже если и звучало таковой со стороны. Но Кен действительно не мог ни к чему из услышанного как-то подступиться, чтобы отыскать спасительную для себя брешь и воспользоваться ею в дальнейшем. Он прекрасно понимал, что Хардинг подстрахуется в будущем везде, где только можно и невозможно, и тогда к нему вообще никто не сможет придраться, даже тот же Меллон.

— Пару недель или месяцев? — голос Кена так и не выровнялся, а в глаза периодически то и дело продолжало стрелять короткими очередями адреналина и, наверное, крови, так как зрение порошило красными пятнами, как если бы в него и вправду кто-то брызгал в лицо обжигающим кипятком.

— Это пока по общим оценкам. Но, поскольку ты тут находишься на принудительном лечении, то только лечащий тебя врач может устанавливать любые сроки твоего здесь пребывания — прописывать тот или иной курс лечения, заменять или продлевать изначальный и… Так далее и тому подобное. Если твой случай окажется более тяжёлым, чем выглядел изначально и, в какой-то степени, выявится крайне запущенным, кто знает… — Хардинг развёл слегка ладони в стороны в неоднозначном жесте, тут же вернув их обратно в прежний деловой замок. — Может на твоё лечение потребуются, как минимум, годы.

Кен не заметил, как его дыхание участилось, а дрожь в теле, ещё немного и выйдет окончательно из-под контроля. Кажется, теперь он понимал, почему ему с утра дали не такие убойные успокоительные, а к обеду не накормили новыми.

— В этом и заключается твоя изощрённая тонкая месть, да, Хардинг? Хочешь запереть меня в этих стенах на всю оставшуюся жизнь? Чтобы потом отыгрываться на мне до бесконечности, пока… пока не превратишь мои мозги в разжиженную кашу?

— Зачем же всё так драматизировать, Кен? Я просто хочу тебе помочь. Это моя прямая гражданская обязанность, которую я должен тебе оказать, как законопослушный гражданин нашей великой страны. За соответствующую плату, конечно же, но это банальные мелочи по сравнению со стоящими передо мной важными задачами. Ведь я намерен тебя вылечить, во что бы то ни стало и несмотря ни на что. И я обязательно тебя вылечу, Кен. Запомни мои слова и этот день, когда я их произносил. Я тебе помогу. Я. Тебя. Вылечу!

И не только, наверное, одни лишь слова.

Кену пришлось напрячься, чтобы сфокусировать взгляд на лице и глазах Хардинга. Чтобы увидеть в его участливом и таком искреннем выражении его истинную сущность. Настоящего Хардинга, того, кто разговаривал с ним вчера прямо и без обиняков…

— Её ты тоже вылечишь, Ник? — Вудард буквально прорычал свой вопрос, практически уже не соображая, что говорит и зачем вообще это говорит. — Мию ты тоже вылечишь? Ты ведь лечил её всё это время, да? Хотя и не здесь, не в этом своём отстойном бедламе.

Глаза Хардинга заметно напряглись, как и веки (одно, кажется, всё-таки даже дрогнуло из-за нервного тика). И, да. Он начал проступать сквозь эту дурацкую маску безупречно вежливого, не в меру заботливого и всезнающего доктора Хардинга. Настоящий Хардинг не сумел продержаться за ней более пяти минут.

— Ты прав, Вудард. — похоже, его голос тоже ощутимо понизился и совсем-совсем немножко огрубел. Самую малость. — Я действительно её лечил. Лечил её от старой хронической зависимости и сильного сексуального расстройства по имени Кеннет Вудард. Я лечил её от тебя… Только не успел вылечить, благодаря чему она её и убила. Ты её убил, Кен. Что обычно и делают любые, даже на первый взгляд совершенно безопасные болезни, когда обостряются и приобретают, в конечном счёте, необратимый летальный эффект. Вначале ты добил всю её иммунную систему, из-за чего она уже не могла больше тебе сопротивляться, а потом просто её прикончил. Или сожрал. Как сжирает свою жертву рак, добравшись до жизненно важных органов.

— Как приятно себя обманывать, да, Ник. — Кен слабо улыбнулся, но каким-то чудом всё же сумел это сделать, демонстративно расслабляясь и показывая всем своим видом, что это раунд проиграл вовсе не он. Потому что Хардинг сдал первым. Хардинг сорвался. По своему, но сорвался. — Даже страшно представить, как долго ты себя накручивал все эти годы и какие рисовал на мой счёт одержимые планы. Я почти польщен. Разве что не могу согласиться с предъявленными мне обвинениями. Потому что ты никогда не был доктором Мии. Палачом, садистом и отбитым на всю голову извращенцем, да, но не лечащим врачом. Отыгрывающимся на ней за все свои неудачи и слабости… Отыгрывающимся на ней за то, что она никогда тебя не любила и никогда не была твоей. И уже больше никогда ею не станет. Это-то тебя всегда и бесило, да? И бесит до сих пор. Скажи, только честно. Сколько раз ты представлял в