Ровно через час он подъехал к воротам высокого забора, на улице Косыгина. Ворота плавно отъехали в сторону. Никого. Ни охраны, ни хозяев. Профессор нажал педаль газа и, оглядываясь по сторонам, направил машину вглубь усадьбы.

Ещё через пять минут Даниил Львович сидел в огромном кожаном кресле и слушал. Его собеседник сидел напротив. Это был человек неопределённого возраста. С точностью можно было сказать лишь одно – далеко за шестьдесят. При этом назвать его стариком было бы столь же уместно, как действующую балерину назвать пышкой. Подтянут, строен, выбрит до синевы и одет по последней моде. Говорил собеседник тихо, но чётко; расставляя и акцентируя, словно на листке бумаги, знаки препинания не только временными паузами, но и интонацией голоса:

– Меня зовут Кулик. Отчеств и званий не нужно. Одно имя – Кулик. Надеюсь это понятно?

Даниил Львович неопределённо кивнул головой. Назвавшийся Куликом продолжил тихим голосом:

– Ваше участие в убийстве Катерины, конечно, косвенно… Оно – не доказано. Однако, сокрытие преступления – является тоже преступлением.

Хомич непроизвольно и нервно покусывал нижнюю губу и пытался сохранить самообладание. Ему это не очень удавалось. А мужчина напротив – продолжал всаживать слова в его размякшее сознание, целенаправленно подавляя волю профессора:

– Она здесь…

Хомич дёрнулся, но не посмел встать. На пороге появилась Катя. Наряд на ней был своеобразный – костюм уборщицы, но юбка слишком короткая, едва прикрывала половину округлых ягодиц, тёмные чулки поддерживались ярко алыми подвязками. Кофточка плотно облегала грудь, оголяя её до сосков, на голове чепчик, туфли на огромной тонкой шпильке и, вдобавок, рот с ярко накрашенными губами, Катя перекатывала языком карамельку чупа-чупс…

Профессор закрыл глаза, замотал головой, забормотал что-то себе под нос. Потом открыл глаза снова – Катя исчезла.

– Вы хотите избавиться от видений и кошмаров, – подтвердил, а не спросил, сидящий напротив Хомича человек. – Для этого необходимо всего одно – работать с нами… И… уверяю вас, мой уважаемый профессор, все страхи и видения исчезнут моментально.

Даниил Львович, мотал головой, растирая при этом ладонями лицо:

– Нет… Не может быть… Не может… Я не верю в мистику… Не верю… Но это стало невыносимо… Говорите, что я… нет, что вы… а точнее, кто вы такие? Что я должен… да нет! Что вам от меня нужно?

Хомич был бледен. Слова вырывались из него, словно рассыпавшаяся дробь – порциями, коротко и звонко ударяясь об пол.

– Во-первых – успокоиться…

– Вы предлагаете мне – успокоиться! – вскочил с места профессор. – Успокоиться, когда эти кошмары преследуют меня! Не дают спать, есть, пить, просто ходить, жить! Я умом понимаю – подстава! Блеф! Дешёвка! Розыгрыш! Но сердцем… Я устал… так нельзя! Вы… Вы… Что вам надо?

– Ну-ну-ну… Сядьте… Вот. Зачем уж так. Достаточно простого вопроса. Что нам от вас нужно? Я правильно понимаю?

Хомич не ответил, а лишь кивнул головой, зажатой между ладонями. Он качался взад-вперёд и всхлипывал малым дитятком.

– Во-вторых – нам нужна ваша, профессор, голова. Не дёргайтесь. Голова, не в смысле часть тела отдельная, а ваши мозги и ваши разработки. Мы, группа патриотов, понимаем всю нелепость ситуации в мире. И, что естественно – пытаемся привести всё творящееся вокруг к порядку. Пусть не сразу, не в одночасье, но постепенно и планомерно… Кто-то должен разгрести эти Авгиевы конюшни. И подбираем людей… Умных, честных, благородных… Ну, скажите – не высокая ли миссия? Вам всего знать не обязательно. Профессор должен делать своё дело. А ваше дело в данный момент – проект. Я так понимаю, что результаты у Лаптева неплохие? И аппарат, способный создать огромной силы электромагнитный импульс определённой направленности – готов?

Хомич, вполне осмысленно, посмотрел на собеседника.

– Хорошо, Даниил Львович, – заметив его взгляд, сказал человек, сидящий напротив. – Вы уже воспринимаете происходящее нормально. Итак! План наш такой. Проект, который курирует Сергей Сергеевич, а исполняет господин Кривых, вышел на прямую линию. И эта прямая – финишная. Основной идейный вдохновитель, конечно, безусловно – Петя, то есть Пётр Миронович. Это факт. Но фактом остаётся и то, что все разработки ведёт его бывший одноклассник, а теперь участник проекта – Лаптев Евгений Иванович. В просторечии – Лапоть. Так?

– Так, – продолжая волноваться и немного подрагивать, ответил профессор Хомич.

– Наша структура, косвенно, заинтересована в продвижении проекта. В выдаче ему путёвки в жизнь. Знать все перипетии межведомственных конфликтов вам не обязательно… Да и небезопасно, – Кулик улыбнулся и подмигнул Хомичу. Тот икнул в ответ.

– Значит, принимая наши условия… А другого выхода у вас, профессор, нет. Вы не становитесь предателем Родины, или «разглашателем» гостайны. Нет! Вы делаете одно дело, но с различными организациями… Далее. В проект должен войти наш человек, который занимается примерно тем же, что и вы, но параллельно. Таким образом, соединив усилия, мы получим хороший результат. И все наши конкурентные неурядицы забудутся, как только там, – Кулик указал пальцем вверх, – увидят результаты работ. А результаты будут. Итак, вы с завтрашнего… да нет – с сегодняшнего дня вступаете в тесный контакт вот с этим человеком.

Кулик слегка махнул рукой, и в комнату вошёл мятый, дёрганый мужичок, в старомодном костюме и грязных, стоптанных туфлях. Он, щурясь и показывая плохие зубы, видимо, изображал улыбку. Это был Фирельман.

– Не смотрите предосудительно на внешний вид, профессор, – серьёзно продолжил Кулик, – в природе много что не привлекательно, но полезно. И на Солнце тоже есть пятна. Это наша золотая голова Фирельман Альберт Борисович…

– Так он же… – профессор, не договорив, ахнул испуганно и прикрыл рот ладонью.

– Да. Он – номинант Нобелевской премии. Пропал при невыясненных обстоятельствах. Но такова судьба гениев. Быть на виду не всегда безопасно. Лучше – легенда о пропаже. Так надёжней, – Кулик посмотрел сурово на Фирельмана, от чего тот съёжился и ещё больше сощурился. – Подойдите. Вот. Присаживайтесь.

Фирельман уселся на свободный стул и смотрел сквозь линзы очков то на Хомича, то на Кулика.

Кулик, спокойно, уважительно и по-деловому, стал вводить в курс дела обоих своих пленников. «Пленников» – так подумал профессор о его и Фирельмана статусе.

Между тем, Кулик ставил задачу настолько профессионально, и проявлял при этом столь глубокое понимание темы, что Даниил Львович, невольно, заслушался.

Кулик говорил следующее:

– Сам по себе проект с возможностью просто подавить все имеющиеся электронные средства передачи данных – ерунда. Обыкновенные игры, не требующие большого ума и новейших разработок. Другое дело – провести эксперимент так, чтобы выглядело всё, как природный катаклизм. Чтобы комар носа не смог подточить. И ни одна паршивая газетёнка не выступала с разоблачениями душителей свободы СМИ. Но и это не всё. Процесс временного ограничения передачи любой информации всеми имеющимися средствами, включая космические, тропосферные, релейные, радийные, проводные, оптоволоконные и ещё черти какие, короче – все, и остановка работы всех ретрансляторов и провайдеров интернета – должен совпасть во временном отрезке с работой вашего, профессор, прибора воздействия на разум человека.