Наш папа, совершенно счастливый, нес пакеты с костюмом и подарками. И он не слышал нашего с дочкой разговора.

– Все как с Васей, – сказал он.

– Это же счастье, что мы до сих пор ходим с шариками по улице, – заметила я.

Дома дочь объявила, что балетом заниматься больше не будет.

– Как это?

– Не хочу.

– А чем ты будешь заниматься? – осторожно поинтересовалась я.

– Я хочу… прыгать на батуте, делать стойку и подтягиваться. Еще хочу как в цирке – прыгать и в воздухе переворачиваться.

– Это называется «спортивная гимнастика», кажется.

Секция нашлась буквально рядом. Поехали на пробное занятие. Тренеры – молодые парни. В группе – одни мальчишки. Сима объявила, что вот сюда-то она и будет ходить.

Они не только прыгали на батуте, делая сальто в мягкие кубики. Они еще стояли в планке на кулачках, отжимались по двадцать раз, качали спину по тридцать раз, делали нескончаемое количество кувырков. Меня подкосила «серия по пять» – дети стоят в планке, а тренер командует: «Локти, кулаки, ладошки, локти». Почему «по пять» – я так и не поняла, но выглядит это впечатляюще. А на Симу неизгладимое впечатление произвела «шведская стенка». Самая обычная. Выяснилось, что у них в школе ее нет. Дети забираются на стенку и качают пресс, поднимая ноги под углом девяносто градусов. Двадцать раз.

– Надо как-то сообщить папе, – сказала я Симе, которая объявила, что без «шведской стенки» жить не сможет.

Послала эсэмэс-сообщение: «Сима променяла балет на спортивную гимнастику. Были на пробной тренировке».

Муж перезвонил тут же. Поскольку у него, как и у меня, богатое воображение, он тут же представил себе спортивную гимнастку. Видимо, в подсознании у него осталась олимпийская чемпионка Симона Байлз. Он немедленно решил, что у Симы укоротятся ноги, она станет накачанной и прыгучей, как мячик. И еще уменьшится в росте. Пришлось напомнить про Светлану Хоркину, у которой вполне себе длинные прекрасные ноги. Но муж был в шоке. Если честно, я тоже. Но Симе нравилось тренироваться наравне с мальчиками. Она слушалась тренера Володю так, как не слушалась прекрасную балерину Иру. Володя не делал ей скидок: Сима стояла в «планке» и качала пресс. «Тачка» – когда ты идешь на руках, а партнер держит тебя за ноги, – вообще стала любимым упражнением.

Но удары судьбы на этом не закончились. Сима объявила, что музыкой она заниматься тоже больше не будет. Мои мечты о нежной Жизели, которая музицирует по вечерам и говорит по-французски, рушились за какую-то неделю.

– Может, ты просто будешь петь? Хочешь заниматься вокалом? – не оставляла я робких попыток.

– Петь? А, это я и так умею, – отмахнулась дочь.

Если Васе достался абсолютный слух, то на Симе природа в этом смысле отдохнула. Она гудит на одной ноте и считает, что прекрасно поет. Ей что «до», что «фа» – одинаково. Ритм, правда, чувствует, но это, я считаю, – заслуга хореографии, где они все делали под счет.

– А что вместо музыки? – с тихим ужасом спросила я.

– Плавание. Хочу заниматься плаванием.

– Синхронным? – с тайной надеждой уточнила я. Ведь у синхронисток тоже есть хореография.

– Нет, нормальным плаванием, спортивным.

Нашла бассейн и тренера. Естественно, нам достался мужчина. Естественно, в группе – одни мальчишки. Пошли на пробное занятие. Симе все очень понравилось. И тренер, и группа. Тренер, кстати, заслуженный и вообще-то ватерполист. Сказал, что, если все будет хорошо, Симу переведут в группу по водному поло. Тем более что есть пресс, ни грамма жира – одни мышцы.

– Надо как-то сообщить папе, – пробормотала я.

Послала эсэмэс-сообщение: «Вместо музыки ездили на плавание. Музыку бросили, на плавание ходить будем».

Муж перезвонил немедленно. Он был в шоке. Снова воображение разыгралось. Он представил себе Майкла Фелпса и решил, что у Симы будут такие же плечи, как у него, такие же руки-ласты и ноги – тоже ласты. Когда я себе это вообразила, мне тоже поплохело.

Симу родительские чувства не волновали. Ей нравилось плавать кролем, брассом, нырять на дно бассейна за кольцами. Она мечтала о водном поло – перед занятием ее группы была тренировка мальчишек-ватерполистов.

Единственное, что она никак не научится делать, – стартовать. Нырять рыбкой. Из-за гимнастики она, как привыкла, делает группировку и крутит сальто в воздухе. Когда тренер это увидел в первый раз, ему стало как-то нехорошо. Он привык, что дети плюхаются животом, но никак не ожидал увидеть сальто.

Симе занятия пошли на пользу. Она окрепла и научилась падать. Умело группируется. У нее появились кубики на животе, бицепсы и трицепсы. Плюс – ноги пловчихи. Накачанные, проработанные. Ровная сильная спина. Она перестала болеть, тьфу-тьфу. Потому что в нашем бассейне температура воды все время ниже положенной. И самое главное. В школе ее стали брать в команду мальчики. Физрук Сан Саныч увлекся прогрессивной методикой – назначал кого-нибудь одного капитаном, а тот набирал себе команду. По одному человеку. И раньше Симу всегда брали в последнюю очередь. Но тут случилось удивительное: ее стали выбирать первой, даже раньше мальчиков. К тому же она завоевала репутацию чуть ли не талисмана – если Сима была в команде, то они непременно победят. С ней стали дружить все мальчишки в классе.

Про отбор в команду я очень хорошо все помню. У нас в осетинской школе были смотры военной песни. Ответственным за подготовку был опять же Аслан Теймуразович. Мы пели «Орлята учатся летать». Но прежде чем затянуть песню, требовалось промаршировать по актовому залу, перестроиться в шеренгу по двое и вернуться. Меня поставили в начале шеренги с краю, который ближе к зрителям. И именно я должна была повернуть голову направо. Проблема образовалась там, где не ждали. Я не умела шагать. То есть в обычной жизни умела, а в строю начиналась дискоординация – правая рука шла вместе с правой ногой, а левая – с левой. Аслан Теймуразович рвал на себе волосы. Поскольку волос у него на голове не было, он изображал, как их рвет. Он даже пожаловался бабушке, которая тоже страшно удивилась – как это так? Внучка не умеет маршировать? Да как она жить будет? Бабушка устроила мне во дворе дома плац и начала строевую подготовку: учила шагать, поворачиваться, разворачиваться, перестраиваться. Она показывала, как нужно делать, и я восхищалась – бабушка маршировала отлично. И носок тянула. И нога взлетала ровно под девяносто градусов. По команде «смирно» бабуля замирала так, что закачаешься. А как бабушка поворачивала голову – одним подбородком можно было любоваться.

На помощь была призвана моя верная подружка Фатимка, которая маршировала так, будто танцует. Она держала спину, успевая и паузу выдержать, и ногу задрать таким образом, что ее можно было сразу в почетный караул к мавзолею Ленина отправлять. Бабушка с Фатимкой гоняли меня по двору, и кое-как я научилась справляться с руками-ногами. Но выучить перестроение в две шеренги никак не могла. Хоть тресни. Бабушка меня уже чем только не трескала – и полотенцем, и тапкой, – все было без толку. Если ты второй, то делаешь шаг назад левой ногой, шаг в сторону правой и приставляешь. Я все норовила задрать колени, а колени в смотрах задирать как раз нельзя категорически. Не давался мне и пропуск – если нужно было выпустить кого-то из второго ряда, то тот, кто стоит в первом, должен сделать шаг вперед и уйти влево. Песню тоже нужно было петь не как песню, а как речитатив. Никто слов не понимал, но все пели с жутким осетинским акцентом: «Арлата учаца лэтат. Им салутуэт шум прэбойя, глазах йих нэба галабоэ».