Сима приготовилась к сокрушительным рыданиям, набрала в легкие побольше воздуха, но тут пришла консьержка тетя Алла.

– Вот, держите, я в салон сбегала. Журналы у них забрала. – Она свалила на пол пачку журналов про лазерные технологии омоложения, интервью, как сохранить красоту после сорока и какие нынче брови модно носить.

Сима придирчиво рассмотрела все журналы и не нашла для себя ничего интересного. Я, впрочем, заинтересовалась бровями.

– Так, завтра перед первым уроком свяжем пачку и сдадим, – сказала я мужу.

– И я это должен сдавать? Что обо мне подумают? А что подумают о тебе? – ахнул муж.

– Скажи спасибо, что мы пока не собираем металлолом. Вот ты что в детстве на металлолом сдал?

– Мамин любимый половник. Она меня чуть не убила. На неделю без футбола оставила.

– А я сдала бабушкин парадный мельхиоровый набор: чайник с сахарницей и чашки. Меня убили два раза. Сначала отлупили полотенцем, потом я еще неделю перебирала фасоль. Так что неси, спасешь дерево!

Это я еще не рассказала мужу, как сдала в макулатуру часть тиража свежей бабушкиной газеты. Поскольку все знали, что я внучка главного редактора, мне разрешалось беспрепятственно заходить куда вздумается, в том числе в типографию. Когда в школе объявили сбор макулатуры, я аж подпрыгнула от счастья. Наконец я смогу принести хоть какую-то пользу школе, а то вечно от меня одни неприятности. Недолго думая, я отправилась в типографию, где печатался свежий номер. Бабушка сидела там же и следила за горячим набором. Рядом стояли перемотанные бечевкой стопки газеты. Я приподняла один и еще больше обрадовалась – с таким весом победа нашему классу обеспечена. Но самостоятельно дотащить стопку до школы я не могла, поэтому пошла на футбольное поле, где старшие мальчишки играли в подобие футбола под присмотром Аслана Теймуразовича.

– Мне нужны два мальчика, – сообщила я физруку.

– Слушай, можэт, ты мяч хочэш? Возьми мяч! Зачем тебе мальчики? – удивился Аслан Теймуразович.

– Нет, мне мальчики нужны.

– А что ты с ними дэлат будэш?

– Возьму, а потом верну.

– Чего у меня толко не прасыли. Мяч прасыли, гантеля прасыли, сетка прасыли, мальчиков никто не прасыл.

– Мне в типографию надо.

– Аааа, так бы сразу и сказала. Беры любых!

Я выбрала Тимура и Алика – самых крепких.

– С нэй пойдете. Она вас вэрнет потом, – велел им Аслан Теймуразович.

Тимур и Алик покорно пошли за мной в типографию и так же молча начали перетаскивать стопки свежего номера на школьный двор. Мы сделали две ходки, и я решила, что хватит. Мальчишки вернулись к игре, а я побежала к Фатимке с объявлением, что завтра мы обязательно победим в соревновании по сбору макулатуры.

Бабушка не вернулась вовремя с работы, что меня совсем не удивило – она никогда вовремя не возвращалась. Так что я, мечтая о завтрашней всенепременной победе, легла спать рано совершенно счастливая, чтобы побыстрее наступило утро.

– Уже утро? – спросила я, когда бабушка трясла меня за плечо.

– Где? – бабушка сидела надо мной с выпученными глазами.

– Что – где? – спросонья не поняла я.

– Номер где? – закричала бабушка.

В комнате по стойке «смирно» стояли Тимур с Аликом. За их спинами прыгал Аслан Теймуразович. Почему прыгал? Потому что природа так посмеялась над физруком, что ни одному мужчине не пожелаешь. Аслан Теймуразович ростом был метр пятьдесят с небольшим. Ну метр пятьдесят два, три. Ну как может быть физрук ростом метр пятьдесят три? Не может. А Аслан Теймуразович мог. Когда кто-то из учеников не мог выполнить нормативы, физрук страшно злился и кричал: «Это я нэ магу! А дэлаю!» И вправду – Аслан Теймуразович и метал, и прыгал, и бегал. Но лучше всего прыгал. Он вообще все время прыгал. Стоять спокойно не умел. Или это с детства у него привычка образовалась – чтобы увидеть, нужно было подпрыгнуть.

– Тебя видели в типографии, эти два идиота отнесли тираж на двор школы! – кричала бабушка. – У меня два вопроса: где тираж и какого… он тебе дался?

В типографии никто не обратил внимания на парней, которые таскали газеты, – всегда кто-нибудь из мальчишек помогал выносить тираж. Рано утром, когда жители села не нашли в своих почтовых ящиках свежий номер местной газеты, все пришли к нам домой. У кого еще спрашивать, что случилось, если не у главного редактора? Бабушка, еще в ночной рубашке, не понимала, что происходит, – все вчера было по графику, номер сдали вовремя. А утром нет газеты. То есть у кого-то есть, а у кого-то нет. И понять, по какому признаку разделение, невозможно. И что все это значит – тоже непонятно, а потому очень беспокойно. Ну с чем бы это сравнить? Вот вы заходите в ванную и автоматически, с закрытыми глазами берете зубную щетку, а щетки там нет. И вы прекрасно помните, что вчера щетка еще была, а сегодня ее нет. Или как сковорода для пирогов. Вчера тут стояла, а сегодня нет. И как готовить пироги? В другой сковороде? Да невозможно! Нельзя в другой! Можно только в этой! А этой нет. Бабушку же за отсутствие тиража могли и с должности снять. Да и в тюрьму посадить.

Утром бабушка в ночнушке бегала по всему селу, выясняя, у кого есть газета, а у кого нет. И, естественно, добежала до Аслана Теймуразовича, который послал ее к Тимуру и Алику. Те признались, что выносили, относили, на школьный двор приносили, а потом ушли.

Они же не знали, что я газеты прикрыла шифером, оставленным там еще с прошлого лета для ремонта крыши, и пленкой для парника сверху прикрыла, чтобы сюрприз получился уж наверняка. По моим расчетам, у всех будет один вес, а тут я открою тайник, и у нашего класса тут же будет перевес.

Вместо вымпела и грамоты я получила по попе крапивой. Спасибо, что молодой, но все равно больно. И все утро бегала по селу, разнося газету. Бабушка еще всем соседям запретила меня кормить, поэтому я бегала натощак, хлебая воду из колонки. Бабушка сидела на школьном дворе и лично следила за «отгрузкой». Когда я возвращалась, чтобы взять очередную партию, бабушка неизменно причитала:

– Как ты могла? Как у тебя рука поднялась? Оставить людей без прэссы? Отправлю тебя к матери в Москву. Какой позор! Внучка главного редактора отправляет номер на макулатуру! Что обо мне люди подумают?

Бабушка даже позвонила в Москву моей маме, чтобы сообщить о «несмываемом позоре». Этот разговор на почте, конечно же, слышали и пересказывали почти все.

– Ой, перестань кричать. Газета живет один день, – не поняла возмущения мама.

– Живет! Пусть один день, но живет! – кричала бабушка в трубку.

– Ну кому нужны ваши местечковые новости?

– Мы газета районного масштаба! Районного! – Бабушка кипела от возмущения. – Ты должна поговорить с ней!

Меня впихнули в душную телефонную будку. Трубка была мокрая.