Дверь в дом оказалась запертой. Трое держали на прицеле окна, Иван Харитонович сделал шаг в сторону и постучал раз, другой…

Тишина.

— Ломаем…

С хлипким замком справились мигом. Аккуратно проникли в сени. Дав глазам привыкнуть к полумраку, двинулись в горницу…

Сыщикам хватило беглого взгляда, чтобы понять: хозяин спешно собрался и покинул жилище, прихватив с собой самые необходимые вещи.

На кухонном столе в беспорядке лежали кастрюли, тарелки, кружки, несколько полусгнивших картофелин, заплесневелая корка хлеба, сломанная деревянная ложка… На полу белела просыпанная соль.

Такой же бардак обнаружился и в маленькой спальне, где на незастеленной кровати валялись различные вещи: ватные штаны, офицерская шинель, форменная шапка-ушанка, порванная рубаха, носки… На старом, потерявшем цвет половике были разбросаны валенки, старые ботинки, еще какая-то обувь.

Васильков облазил все углы. Встав на стул, заглянул на шифоньер:

— Ни одного чемодана, ни одной сумки или вещмешка.

Из горницы в спальню заглянул Егоров:

— Я не нашел запасов продуктов. Прихватил все, что имелось в наличии.

— И здесь похожая картина, — мрачно ответил Старцев. — Стало быть, собрал вещички и утек в неизвестном направлении.

Костя Ким вертелся возле Василькова:

— И где же его теперь искать, Александр Иванович?

— Надо поразмыслить, — ответил тот.

* * *

Через полчаса, оставив в доме Хлынова Егорова и Горшеню, Старцев с двумя коллегами возвращался на Петровку. Теперь для нарушения правил дорожного движения повода не было — служебная «эмка» ехала по Дмитровскому шоссе с нормальной скоростью.

Настроение у Старцева окончательно испортилось. Получалось, что матерый преступник обстряпывал свои черные делишки и преспокойно проживал на севере Москвы под видом несчастного инвалида войны. Более того, сам Старцев приезжал к нему в гости, сиживал вместе с ним на лавочке под яблонькой, угощал папиросками, говорил за жизнь… И не распознал проклятую вражину.

— Вот же сволочь! — негромко выругался Иван. Зажатая между колен тросточка не прекращала вращаться влево-вправо. — И ведь как замаскировался, а? И с документиками полный порядок, и легенду себе состряпал что надо — не подкопаешься…

Сидевший справа от водителя Ким молчал. Васильков оторвал взгляд от окна:

— Я думаю, что все фокусы с «Хорьхом» в Венгрии — дело рук Фишера.

Иван нахмурился, пытаясь погасить ненужные сейчас порывы злости и сообразить, о чем говорит товарищ.

— То есть ты хочешь сказать, что убийство командира полка Стародубцева и угон «Хорьха» от штаба дивизии Кононова совершил Фишер? — уточнил он.

— Уверен. Почти на сто процентов уверен.

— Принимается. И что нам это дает?

— Знаешь, Иван, кажется, я начинаю понимать его логику и что на самом деле происходило на московских товарных станциях.

Тот с интересом глянул на товарища:

— Давай, Саня, выкладывай. С тех пор как в этом деле выстрелила твоя версия, я готов прислушиваться к каждому твоему слову.

— Представь себя на месте этого… Фишера.

— Трудно, но попробую.

— После всех перипетий (о некоторых мы пока не знаем) разбитый «Хорьх» оказался на железнодорожной станции города Веспрем. Ты с трудом отыскал его, осмотрел и убедился, что золотишко на месте. Подкатил с бутылкой палинки к коменданту, расположил его к себе и уговорил отдать тебе машину. Более того, комендант помог погрузить «Хорьх» на платформу и посадил тебя в теплушку эшелона, следующего в Москву.

Старцев уверенно кивнул:

— Пока я все это легко представляю.

— А твои трудности начнутся позже, когда эшелон прибудет в Москву. Здесь внезапно выяснится, что из-за бюрократических формальностей машину с платформы ты сразу не получишь. Проверки, разрешения, согласования, подписи… Автомобиль из-за границы! Это понимать надо!

— И тут согласен. Даже если он выглядел грудой металлолома — все равно изволь заполнить документики.

— Именно! Тебе говорят, что в лучшем случае ты получишь свой «Хорьх» через неделю. А то и через две. Более того, тебя вместе с остальными попутчиками высаживают из теплушки, а эшелон загоняют в дальний охраняемый тупик, куда путь простым смертным заказан. Ты в отчаянии, ведь любопытные железнодорожники могут залезть на платформу, «потрогать и изучить» интересный экземпляр и случайно обнаружить тайник. Но поделать с этим ты ничего не можешь.

— Так-так-так, — оживился Иван. — И, получив через какое-то время свой разбитый «Хорьх», я не нахожу под днищем золота, верно?

— Истину глаголешь. Ты кипишь от негодования и готов выпустить кишки кому угодно. Однако, поостыв, придумываешь план действий, благодаря которым золото должно снова вернуться к тебе. Начинается твоя жатва. Сначала ты даешь ремонт машине, потом окольными путями выясняешь, кто из железнодорожников имел отношение к эшелону и к платформе с «Хорьхом»…

— Постой, а почему Фишер убивал служащих двух станций, а не одной?

— Вероятно, сначала эшелон прибыл на станцию Лихоборы, а потом его перевели на Владыкино. Или расформировали и во Владыкино перекатили одну платформу с «Хорьхом» — это легко выяснить.

— Справная версия, — оценил Старцев. Настроение его заметно улучшилось, глаза загорелись. — А дальше он, стало быть, выслеживал конкретных работяг, допрашивал, убивал и устраивал форменный обыск по домам, сараям и складам, где те работали.

— Точно. Он был уверен, что это они украли и припрятали его золотишко.

— Здорово вы все расписали, Александр Иванович! — похвалил с переднего сиденья Костя Ким. — Как думаете, нашел он золото или нет?

— А сам-то как считаешь?

— Нашел, раз смылся в неизвестном направлении. Ведь «Хорьх», скорее всего, никто не угонял. Сам заныкал его где-нибудь. Вот на нем и уехал.

— По поводу «Хорьха» ты прав. — Старцев достал из кармана папиросы. — Угнать свою машину он никому и никогда бы не позволил — сам большой специалист в этом деле, к тому же до предела осторожный. Это раз. И колеса ему по любому нужны — это два. На костылях далеко не убежишь, да и золото на себе таскать — сомнительное удовольствие. Там тридцать семь кило, а с его ногой это непосильная ноша… Ну а ты, Саня, что скажешь: взял он золото?

Секунду подумав, Васильков твердо ответил:

— Нет.

* * *

— …В ночь на 15 декабря 1944 года по приказу штаба 3‑го Украинского фронта в немецкий тыл в район озера Балатон было отправлено несколько групп дивизионных разведок, — заглядывая в блокнот, докладывал Олесь Бойко. — В их числе была группа майора Павлова Петра Николаевича. Всего в группе, по штабным документам, числилось не то девять, не то десять человек, включая командира, его заместителя капитана Хлынова Федора Поликарповича, старшины Савина, связиста сержанта Яковенко, ефрейтора Рябинина… и пятерых рядовых бойцов…