Оптика со щелчком вошла в предназначенный ей паз. Антон оперся локтями о бруствер и медленно поднял ствол автоматической винтовки.

Разогретая резина оптического прицела неприятно облепила глаз. Электроника, заработавшая в тот момент, как прицел был поставлен на место, расчертила попавшее в круг пространство тонкими нитями координатно-прицельной сетки, в узлах которой бежали, постоянно меняясь, цифры, выдаваемые дальномером.

Антон повел стволом, и увеличенный фрагмент леса послушно поплыл перед его взглядом, медленно смещаясь вправо…

Ага, вот она…

Прогалина была узкой и длинной. От дороги ее отделяли триста метров сплошного бурелома.

Прицел, описав плавный полукруг, вновь вернулся к тому месту, где, как показалось Антону, он видел блик.

Ничего… Обыкновенная поляна, на краю которой косо застыли несколько поваленных ветром сухих деревьев с узловатыми, перекрученными ветвями.

Антон хотел было опустить винтовку, когда вдруг понял, что именно там, под иссохшими ветвями поваленных деревьев, что-то шевелится. Какая-то смутная, едва различимая тень.

Затаив дыхание, он свободной рукой потянулся к верньерам настройки. Разрешающая способность электронно-оптической системы намного превосходила предельную дальность стрельбы самой винтовки, и потому прицелы обычно настраивали в соответствии с возможностями оружия…

Наугад повернув регулятор, Антон увидел, как, подчинившись движению его пальцев, крона поваленного дерева вдруг начала укрупняться, отдельные ветви поползли ему навстречу, чудовищно увеличиваясь в размерах и заполняя собой всю панораму оптики. Осторожно шевельнув занемевшей от напряжения рукой, он, наконец, нашел прореху в ветвях и еще больше увеличил изображение.

Картина, представшая его взгляду, заставила Антона вздрогнуть.

Под кроной поваленного дерева, в естественном укрытии, затаились пять существ. Двое из них были людьми. Природу остальных разум Антона отказывался определить однозначно. Они очень сильно походили на старые, безнадежно разрушенные механизмы, виденные им в городе, но вели они себя совершенно неадекватно.

Один из механизмов, длиной около метра, напоминал бронетранспортер в миниатюре — такой же металлический корпус, четыре расположенных попарно колеса… но этим все сходство и ограничивалось. В лобовом скате машины торчали объективы двух видеокамер, которые вполне осмысленно ворочались в своих гнездах, наблюдая за беспечной возней двух других механизмов, похожих на пузатые бочонки, из которых во все стороны торчали гибкие руки-манипуляторы…

Эти двое просто играли… Другого определения Антон подобрать не мог. Два робота тихо возились, забавно переваливаясь из стороны в сторону, в то время как их более сдержанный собрат внимательно наблюдал за этой возней, воздев над своим корпусом две конусообразные фрезы…

Антон, пораженный этим зрелищем, медленно повел оптическим прицелом. Его интересовали люди.

Их было двое. Повалившись на импровизированную подстилку из веток и мха, они спали… Пока оптика скользила по их изодранной, запыленной одежде, Антон успел отметить невероятную худобу обоих тел, торчащих сквозь прорехи ветхой ткани. Все указывало на то, что эти двое проделали долгий, нелегкий путь и были крайне истощены…

Пока он думал, в круг оптического прицела попало лицо первого из спящих мужчин. Худобу его скул скрывала побитая проседью борода. Лицо спящего из-за глубоко впавших глаз казалось застывшей маской мученического страдания.

Антон еще переместил прицел и почувствовал, как действительность вдруг утратила свои резкие очертания.

Он едва не отпустил винтовку, когда лицо второго спящего вплыло в круг оптического прицела.

Какое-то смутное, далекое воспоминание рванулось из спящих глубин его подсознания.

Вселенная вдруг обрушилась на него, раззявив свою страшную, черную, расстрелянную звездами и орущую на все голоса пасть… Он отшатнулся от стенки окопа, не понимая, что с ним, и не заметив, как винтовка с глухим стуком сползла с бруствера, ударив пластиковым прикладом о камень…

Он вообще ничего не воспринимал в течение нескольких секунд, растянувшихся в его сознании до размеров бесконечности…

Потрясенный, Антон медленно сполз по стенке окопа.

Он сел, широко раскрыв глаза и чувствуя, что совершенно не владеет собственным сознанием. Когда прошла секундная растерянность и очертания предметов вокруг вновь обрели резкость, попытался встать, хватаясь рукой за край бруствера. Свежий дерн двигался и скользил под пальцами, упорно отказываясь принимать на себя вес его тела.

Потом к горлу внезапно подкатила тошнота.

Он не понимал, что вдруг случилось с его телом и мозгом. Кто этот человек, черты лица которого ударили по его сознанию, будто стотонный молот, сминая мысли, уродуя образы, превращая реальность в подобие кошмара? Словно все эти годы в его мозгу была заложена некая, до предела взведенная пружина, которая, получив толчок, вдруг начала разжиматься, с невероятной скоростью выталкивая из глубин его памяти смутные, непонятные и оттого еще более страшные подробности какой-то иной, совершенно чуждой его теперешнему сознанию жизни…

Это был шок.

Антон еще пытался как-то сопротивляться раскручивающемуся внутри его стихийному процессу. Он, как утопленник, цеплялся за реальность, пытался что-то крикнуть или хотя бы прохрипеть мольбу о помощи в бесполезный коммуникатор… но он не смог сделать даже такой малости…

Его сознание треснуло, выпуская из своих глубин цепь страшных, жутко-болезненных и не до конца понятных ему образов…

Перед глазами Антона вдруг закружились звезды… Яркие, немигающие, холодные.

Он чувствовал их враждебность, он задыхался, скованный по рукам и ногам каким-то нежно-зеленым сиянием.

Суспензорное поле…

Круговорот звезд становился похожим на тошнотворную карусель…

Он вспомнил. Вспомнил медленно вращающиеся в вакууме глыбы астероидов и плывущее на фоне черноты еще более темное опахало.

Время внезапно потеряло свой смысл… Он был обречен. Он боялся окружавшей его пустоты…

Сквозь нежное сияние суспензорного поля к нему тянулись суставчатые руки облаченных в скафандры инсектов… Скрежет их нечеловеческих голосов раздирал его мозг…

Вот, оказывается, когда он впервые услышал чужие мысли!..

Антон с физической болезненностью ощущал, как его сегодняшние, вчерашние впечатления наслаиваются на вырванные из подсознания ирреальные образы, страшная правда незаметно перемешивается с не менее жутким вымыслом, словно кто-то невидимый смешивал в его мозгу невозможный коктейль воспоминаний и мыслей…

Мамочка…

Какой-то теплый, смутный образ на фоне растерзанного подсознания… Мама… Мама…

У нее было лицо Даны… Нежность ее рук перекликалась с пьянящей лаской любимой…