А Ваня уже открыл дверь «Лексуса. Он вытянул оттуда дрожащую от страха Алину. Дверь с другой стороны открылась сама, из машины вывалилась Настя, упав на вытянутые руки. Глаза дикие, белое как мел лицо перекошено от страха. И она жива, и Алина. И не похоже, что Настя ранена.

Я бросился к ней, бесцеремонно схватил за шкирку, потащил к автобусу. Она ничего не соображала от страха Понимала только, что я хочу ей помочь Но куда идти, что делать — полный ноль Но я сгреб ее в охапку, затолкал в автобус, где уже на полу лежала Алина.

— Вещи! Наши вещи! — закричала та.

Я понял, о каких вещах шла речь, но разве можно было сейчас о них думать.

— К черту! — крикнул я, усаживаясь за руль.

В любой момент автоматчики могли вернуться и ударить по автобусу, поэтому надо было спешить. Но как объяснить это Ване, который барсом выскочил из автобуса. Он подбежал к брошенной машине, открыл багажник, схватил два чемодана, в два прыжка добрался обратно до автобуса, закинул поклажу в салон.

— Не то! — взвизгнула Алина.

Я с открытым ртом наблюдал, как Ваня несется обратно к «Лексусу». Он забрал оттуда все, что было, и с драгоценным для Алины грузом вернулся в кемпер. Он еще не закрыл дверь, как я уже сдал назад.

— Ну, у тебя и нервы! — обращаясь к Ремезовой, бросил я через плечо. — Вещи ей подавай! Шкуру спасать надо, а не вещи!

— А ей трусы надо сменить, неужели не понял? — услышал я ехидный Настин голос.

Она все еще лежала на полу, а уже язвила.

— Да пошла ты! — оскорбленно взвизгнула Алина.

— Тише, дамы! Спокойно! Базар на следующей остановке! Там ругаться будете!.. А Ремезов где? — тронув ногой педаль тормоза, спросил я.

Может, он в машине остался? Может, ранен?.. Спасать его не хотелось, но ведь мне нужно с ним поговорить. Очень нужно.

— Там он остался! — Настя с досадой махнула рукой в сторону джипа. — В доме.

Дома я не видел, но если Настя говорила, значит, он был.

— Они с телохранителем Женей пошли… Здесь, говорит, сидите… Мы сидим… Смотрим, Женя падает… — сбивчиво, задыхаясь от волнения, рассказывала Настя, — Ему голову прострелили… Эдик побежал и упал… В него тоже попали… Я заднюю скорость включила и… Они за нами… Быстро бежали… Догнали… А тут вы… Они убить меня могли! — истерично простонала она.

Я тоже сдавал задом, не в состоянии развернуться, нас тоже могли догнать. Стойка меж окнами прострелена, дырка в ней, но сами стекла целые. Но их еще могли прострелить пулями. Потому что медленно движется автобус по разбитой и вязкой дороге. Бегущий по лесу человек при желании мог нас догнать.

У лесных стрелков могла быть машина. Но им сначала надо столкнуть со своего пути расстрелянный «Лексус», а это-время. Хоть какая-то фора у нас есть… О том, чтобы ехать к дому и спасать Ремезова, не могло быть и речи Во-первых, он того не стоил. Во-вторых, очень опасно. В-третьих, лимит везения может быть исчерпан. А в-четвертых, не факт, что Ремезов жив… Я так понял, ему стреляли в спину, когда он бежал к машине. А стреляли, чтобы убить. Если ранили его, то, скорее всего, дострелили…

— Может, расскажешь, что произошло? — спросил я.

Но Настя не ответила. Она лежала на животе и беззвучно рыдала…

Алина сидела на полу, и не просто, а в обнимку с Ваней. Вряд ли она сама прильнула к нему, скорее всего, он сам обнял ее. Но ведь она не пыталась отстраниться и голову с его могучей груди не убирала. Так ей было спокойней, а уж он-то и рад был защищать ее.

Никто нас не преследовал, и в конце концов мы выехали на дорогу. Не хотелось ложиться на обратный курс, я бы поехал в другую сторону, рискуя уткнуться в тупик. Но, увы, это бессмысленный маневр, им преследователей с толку не собьешь. Слишком много грязи на моих колесах, и она укажет им направление нашего движения. Уж лучше выехать на шоссе, а там свернуть в какой-нибудь медвежий угол.

— Эй, хорош лежать? Подъем! — гаркнул я, обращаясь к Насте.

В зеркало заднего вида я заметил, как она поднялась, подошла ко мне и села на переднее, справа от меня кресло. Глаза красные от слез, лицо бледное, но истерики уже нет и страх не кривит губы.

Была у меня мысль, что Настя заманивала меня в ловушку. Но все-таки глупо было бы думать, что я стал жертвой розыгрыша, целью которого было внедрить в нашу мужскую компанию женский коллектив. Смысл в этом, возможно, и был, но не стал бы Ремезов подсылать к нам свою жену. Если бы Настя была одна, я бы еще мог ее в чем-то заподозрить. Мог, если бы не видел разбитые пулями стекла на ее «Лексусе». В нее стреляли на поражение. В нее стреляли, чтобы убить.

Инсценировкой здесь и не пахло… Да и машина сама по себе дорогая, чтобы ею жертвовать ради нас.

— Ты что, голову спрятала, когда в тебя стрелять стали? — спросил я.

Какое-то время она молча переваривала мой вопрос. Вернее, это мне казалось, будто она ищет ответ. На самом же деле она меня даже не услышала. Вернее, услышала, но с большим опозданием.

— Что? — резко повернув ко мне голову, с некоторой отрешенностью во взгляде спросила она.

Мне пришлось повторить свой вопрос.

— Да, кажется, спрятала… Да, спрятала… Остановилась и спрятала… Но сначала автобус твой увидела… Ты что, за нами следил?

— Ну, ты же мой маячок снять не догадалась.

— А был маячок?

— Да, на память оставил… Я думал, ты догадаешься…

— Как-то не подумала…

— А Игорь? Он же у тебя не дурак…

— Не дурак… Ты даже не представляешь, как он не дурак… — зло сощурилась Настя, — Он такой умный, что тошно… Алин, а ведь Игорек знал, куда мы едем! Это он нам такую баню устроил!.. Я как чувствовала, что продался он!.. Ах ты, Жмыхов! Ах ты, падла!..

— И кому эта падла могла продаться?

Какое-то время Настя смотрела на меня, будто пытаясь вспомнить, откуда я здесь такой красивый взялся.

— Кто падла?

— Ты же Игоря падлой назвала.

— Я?! А разве он не падла?.. Падла и есть!

— И кому он продался?

— Кто, Жмыхов?! Продался!.. Он Эдика убил! Он! Убил!.. Эдика нет!.. Алина, мать твою, ты слышишь, Эдика нет!..

Вид у Насти был такой, как будто она не могла в это поверить. Да я и сам слабо верил в такой исход. Ремезов, конечно, сволочь, но именно поэтому он и не мог так просто умереть. Его должны были судить — за убийство Семена, за покушения на Глафиру Сергеевну, на нас с Ваней… Но может, именно потому он и погиб, что к нему вернулся бумеранг, запущенный им же самим. Если так, то сама Справедливость ему отомстила.

Сначала Настя откупорила бутылку водки, затем — банку пива, из которой сделала несколько глотков. Затем в эту банку она плеснула немного водки. Надо было еще перемешать это пойло, но автобус так трясло, что можно было обойтись без миксера.