Речь до предела возбудила главарей заговорщиков, и они, собрав своих людей, помчались ко дворцу Сен-Поль, где нагло потребовали зачитать им статьи еще не утвержденного мирного договора. Получив отказ, они захватили ратушу и начали переговоры, но, так как с ними не было Жаквиля, пребывавшего в это время в ином месте, переговоры затянулись; промедление не пошло на пользу мятежникам.

Герцог Бургундский не стал протестовать против подготовленного договора и вопреки мнению королевы согласился с его статьями и, несмотря на ее упреки в трусости, пошел еще дальше: явился к дофину и согласился со всем, что предложила партия его зятя, решив, таким образом, вопрос о заключении мира положительно. В Париже тотчас объявили о мире, к великому неудовольствию Изабеллы, немедленно выразившей герцогу свое неудовольствие; его поступок она назвала проявлением непростительной слабости.

Всех ее придворных дам, о задержании которых мы, разумеется, помним, отпустили на свободу, а должности, захваченные главарями бургиньонской партии, возвратили тем, у кого их отобрали.

Недовольный продолжением конфликта и неприятно удивленный противодействием королевы, герцог Иоанн, решив вознаградить себя за неприятности, сделал попытку похитить короля во время его прогулки в Венсеннском лесу. Похищение не удалось, и герцогу ничего не оставалось, как вновь сблизиться с королевой и вместе с ней поразмыслить, как восстановить свою власть, утраченную обоими то ли из-за дурного расположения духа, то ли, напротив, по причине чистосердечия. Но, удалившись от Парижа, он вновь совершил ошибку: покинув город, бросил на произвол судьбы тех, кто примкнул к его партии. Ибо, как только он выехал за ворота, резня возобновилась. Брат знаменитого хирурга из Труа, долгое время возглавлявший мятежников, понес заслуженное наказание на эшафоте: у него в доме нашли новые проскрипционные списки, обрекавшие на гибель множество добрых граждан. Смута не прекращалась, менялись лишь вдохновители ее. Местом действия по-прежнему являлся Париж, но роли в спектакле исполняли уже новые актеры. О бургиньонах никто более не вспоминал, их место заняли не менее жестокие арманьяки. В книге преступлений появились новые записи, оставленные теми, кто уже не мог обходиться без крови; таких личностей и в одной, и в другой партии имелось предостаточно.

Оставаясь при дворе, королева неустанно сообщала герцогу Бургундскому и его сторонникам о происходивших там событиях. Брак ее брата, Людвига Баварского, стал для нее удобным поводом прекратить враждебные действия и занять позицию нейтралитета.

Свадьбу отпраздновали со всей возможной в тогдашних условиях пышностью, устраивали пиры, турниры; на одном из состязаний даже появился король Карл, по-прежнему обожавший всяческое оружие.

После бурных увеселений двор предался отдыху, а орлеанская партия вновь заняла главенствующее положение; всех, кто мог напомнить о превосходстве бургиньонов, умертвили или же бросили в темницу. Тексты клятв поменяли адресатов, и тем, кто их давал, следовало проявлять осмотрительность, дабы не перепутать слова; поэтам предписали воспевать то, что еще вчера приходилось проклинать; низменные служители и религиозного культа, и Аполлона с готовностью исполняли все пожелания власти. Не усматривая в прославлении партии монарха ничего дурного, мы только хотим сказать, не из выгоды ли жрецы проклинали ее вчера? Удалившись в свои владения во Фландрии, герцог Бургундский открыто обратился к королю и заявил, что готов исполнять все статьи мирного договора. Королеве же он сообщил, что сторонники его, оставшиеся в Париже, должны напоминать ей, что, служа его делу, она не прогадает; также он обещал ей вернуться и исправить положение. А еще он втайне начал переговоры с англичанами, приславшими ему послов для переговоров о браке его дочери с принцем Уэльским; когда об этих переговорах узнали при дворе, недоверие к герцогу Иоанну возросло.

Желая угодить королеве и исправить совершенную им глупость, герцог, помня о своем обещании, неустанно трудился ради интересов своей сообщницы. По его просьбе Генрих V отправил посланцев к французскому двору, чтобы договориться о своем браке с Екатериной Французской, шестой дочерью Изабеллы.

К этому времени Изабелла придумала коварный и хитрый способ, позволяющий ей убедить герцога Бургундского вернуться в Париж.

Четырех молодых сеньоров, ставших любимцами дофина, несмотря на свою принадлежность к партии бургиньонов, заподозрили в растлении молодого принца. Когда слухи дошли до королевы, та немедленно отправилась в Лувр и приказала арестовать всех четверых под предлогом, что все они принадлежали к сторонникам герцога Иоанна. Разъяренный дофин написал герцогу Бургундскому письмо, где заявил, что, вынужденный выбирать партию, он скорее примкнет к сторонникам своего тестя.

Герцог немедленно собрал войско и, сообразуясь с пожеланиями зятя, двинулся на Париж, однако его маневр разгадали и запретили ему приближаться к столице. Иоанн посмеялся над запретом и продолжил шествие. В городе немедленно приняли меры, и вскоре одиннадцать тысяч человек с оружием в руках уже ждали сигнала, чтобы дать отпор войску герцога. Канцлер Аквитании по собственной воле заявил, что действия герцога Бургундского можно расценить только как предательство, а потому дофин не станет его поддерживать. Но и эта ложь не остановила Бургундца.

На горизонте вновь замаячил призрак гражданских раздоров. Все ворота столицы закрыли, сделав исключение только для двух: ворот Сен-Жак и Сент-Антуан. Парижане, понимая, что смена одного угнетателя на другого не сулит им ничего, кроме горя и страданий, дрожали в своих жилищах и молились, чтобы гроза гражданской войны прошла стороной.

Герцог Бургундский вступил в Сен-Дени и, несмотря на обещание не причинять никому вреда, отдал городок на разграбление. Из Сен-Дени он отправил герольда с письмом, адресованным королевской семье. Взяв на себя труд ответить на письмо герцога, граф д’Арманьяк написал, что, ежели Иоанн приблизится к столице, он не сможет поручиться за его жизнь. Иоанн Бесстрашный не испугался и, отмахнувшись от угроз как от назойливой мухи, с горсткой солдат приблизился к воротам Сент-Оноре, полагая, что вскоре пополнит отряд за счет своих верных парижан. Поощряемый королевой, он повелел громогласно сообщить всем в Париже, что, будучи верным подданным его величества, он прибыл исключительно с намерением ослабить узы рабства, в котором орлеанисты держали его величество и дофина. В ответ на такое дерзкое заявление парижский парламент во главе с канцлером торжественно объявил герцога врагом государства; узнав об этом решении, Иоанн лишь презрительно улыбнулся.

Отсутствие поддержки со стороны парижан и множество предосторожностей, предпринятых горожанами по указанию своих начальников, вынудили герцога Бургундского отступить; дав последнее сражение на поле между Шайо и Монмартром, герцог начал отступление. Попытка застать его врасплох, равно как и организовать преследование, провалилась, ибо, отступая, герцог сажал свои гарнизоны во все захваченные им по дороге крепости: такая тактика обеспечивала ему спокойное отступление и гарантировала скорое возвращение.

Настроения в городе существенным образом изменились. С помощью своих эмиссаров Изабелла старательно убеждала парижан, что они ничего не выиграли от происшедших перемен, и если солдаты, расхаживавшие по городу, до сих пор не причинили зла его жителям, значит, зло еще впереди и рано или поздно горожанам все равно придется расплачиваться за свою беспечность. При главенстве бургундской партии, говорила она, парижанин сам был солдатом, теперь же солдат стал врагом парижанина. И постепенно граждане начали сожалеть о былом гнете. Двор же не переставал злоумышлять против герцога; собрание во главе с дофином постановило объявить Бургундцу войну не на жизнь, а на смерть; несогласных с этим решением объявили предателями. Король захотел лично возглавить собранную арманьяками двухсоттысячную армию. На свет вновь извлекли арманьякские шарфы. Однако многие разумные люди с горечью наблюдали, как интересы монарха подменяют интересами отдельной партии, полагая унизительным для короля Франции принимать цвета одного из своих вассалов. Королева же появлялась везде и всюду, все видела, все слышала и обо всем сообщала герцогу Иоанну.