– Откуда?

– Понимаешь, ресторан был дорогой. Туда приезжали очень солидные люди. Я видела многих тех, кто даже по телевизору выступает. Иногда они одни приезжали, пообедать, кофе выпить, но чаще всего с кем-то из друзей или с женщинами. Я уже через недели две научилась различать – жена или любовница. Друг или коллега. Проситель или, наоборот, сам гость благодарит за услугу и поэтому позвал в ресторан. Там столько нюансов было – когда подойти, когда вовремя исчезнуть, когда сделать вид, что ты глухая и слепая. А иногда надо подавать горячее, а за столиком ссора. И непонятно, что делать? Ждать – остынет. Промедлишь – попадешь под горячую руку. У нас ведь как? С официантами не церемонятся. Иногда приставали. Слушаешь пьяный бред и понимаешь, что главное – сдержаться, не послать. Иначе могут уволить. Ведь нажаловаться могут и напраслину возвести. Но у меня и здесь все получилось – была внимательна, осторожна, приветлива, несмотря ни на что. И часто за мой столик садились специально. Знали, что и поговорить они спокойно смогут, и обслужу хорошо, и со мной словом перемолвиться можно будет. Я не стеснялась вступать в разговоры. Только всегда была начеку и знала свое место. И так у меня хорошо все наладилось, столько я получала чаевых, что скоро и сама оделась, и подругу одела, и в квартиру мы другую, более приличную, переехали. И забыла я про Коломну, про своего приятеля. Родителям деньги отправляла, себе немного откладывала, а разговоры о возвращении даже слушать не могла. Я закончила училище, устроилась на работу медсестрой. Деньги маленькие, работа тяжелая. Но ресторан я не бросала, понимала, что на одну больничную зарплату не выживу. Какое-то время так все спокойно шло, что я беспокоиться начала.

– Почему? Почему беспокоиться?

– Понимаешь, вроде все есть – работа, деньги. Пусть не большие, но я помогала родителям по-прежнему. Стала покупать себе получше вещи. На концерты ходила. Казалось бы, все хорошо. Только вот один вопрос не давал мне покоя.

– Какой же?

– А что дальше? Что должно быть дальше? Или надо себе сказать, что это вот тот самый предел, за которым нет будущего. И до самой старости я буду медсестрой и официанткой. И будет у меня та самая стабильность с прогулкой по торговому центру в выходной день, жареная курица с картошкой на обед в каком-нибудь кафе. Вечером пиво, телевизор. Ну, почитаю, ну, схожу к подругам.

– Подожди, а что не так? – перебил Вику Леонид. – Ты имела бы то, на что «заработала». Ты отучилась и получила профессию, которая позволила тебе именно этот образ жизни. Согласен, что лучше было бы, если ты покупала билет в консерваторию. Или на выставку. Или каталась на лыжах, или шла в бассейн. Но, как я понимаю, суть твоего разочарования не в самих занятиях, а в уровне жизни.

– Да. – Вика, к удивлению Леонида, не обиделась на эти слова. – Меня не научили чему-то более сложному, чем кино. Но и в кино мне хотелось приехать на машине и закрыть ее на подземной парковке, небрежно щелкнув пультом сигнализации. Одним словом, когда я привыкла к тому, что имею, я стала поглядывать по сторонам.

– А в институт поступить не пробовала? – Леонид покосился на девушку.

– Я была самоуверенна, а потому пробовала. Но ты, наверное, в курсе, что в медицинский институт бесплатно поступить почти невозможно. Без знакомств тоже. Но я, повторяю, была не очень умна – я пошла туда.

– И не поступила?

– Нет, зато имела сомнительное удовольствие наблюдать тех модных и сытых детишек, которые приезжали на вступительные экзамены на «Мерседесах». Они ничего не знали. И даже не скрывали этого. Я работала как вол, занималась по ночам, я зубрила и не поступила.

– Но такое случается со многими. Не всем удается поступить в институт. – Леонид понял, откуда эта неприязнь к богатым людям, откуда это возмущение разными «стартами».

– Наверное. Но какое мне дело до многих? Я похудела на несколько килограммов, перестала спать, я учила карточки с темами, пока носилась с подносами в ресторане. Я делала уколы и бубнила под нос химические формулы. Понимаю, что так все готовятся – из последних сил. Но у меня почти не было базовых знаний. Я плохо училась в школе, поэтому в училище трудилась в два раза больше и, готовясь в институт, я заставляла себя повторять всю школьную программу. Ты не представляешь, сколько сил я вложила в это поступление. И когда увидела списки, поняла, что проиграла. У меня не осталось сил на борьбу. Мне ничего не хотелось. Самое ужасное, что все вокруг чуть ли не радовались. «Мы же тебе говорили! Только время и здоровье потеряла!» – твердили все знакомые и тут же намекали на то, что нечего соваться куда-то еще. Моя лучшая подруга сказал мне: «У тебя есть специальность. Есть работа. Ты неплохо зарабатываешь. Зачем тебе еще что-то? Успокойся. Выходи замуж». Я даже спорить тогда не могла. Откуда я взяла эту уверенность, что поступлю? Я не знаю. Только удар был сильный. Через некоторое время я простудилась. Наверное, что-то холодное выпила, а может, под дождь попала. Я даже и не помнила. Только заболела очень тяжело, провалялась около трех недель. Потом пошла ко врачу, он послушал легкие, ничего не нашел. И я вышла на работу. На третий день я опять была с температурой. И опять на недели три. На работе начались проблемы. Сначала в больнице, потом в ресторане. Уволить – не увольняли, но деньги не платили. Так, какие-то копейки по больничному. А в ресторане я работала по трудовому соглашению. Они его могли разорвать в одну секунду. Собственно, так и случилось. И вот уже нет сбережений, нет продуктов, нет денег на лекарства. Друзья немного помогали, но все время обращаться к ним я не могла – у них свои проблемы. А тут еще хозяйка квартиры забеспокоилась – видит, что я болею, не работаю. Стала названивать, поговаривать, что выселит меня. Что ей нужны жильцы, которые платят. А я действительно задолжала. На какое-то время выручил меня один человек. Я его в ресторане видела. Мы разговорились. Он, когда узнал, что меня уволили, передал немного денег. Но и они закончились. И вот наступили эти дни – я все еще не могу работать, кашляю. Денег нет, продуктов нет, работы нет. Из квартиры вот-вот попросят. И так мне тошно, потому что надо возвращаться в Коломну. Помню свою панику и помню стыд. Я не могла вернуться в Коломну.

– И что же ты сделала?

– Ничего. Я лежала и болела. И однажды приехал тот самый парень, который был влюблен. И увез меня. А там, дома, то ли от облегчения, тот ли от радости, что все позади, что я дома, что есть крыша над головой, что все вокруг меня бегают и жалеют, дала слабину и согласилась выйти за него замуж.

– Но не вышла?

– Ну, как сказать. Нас расписали, но понятно, что придется разводиться. Я же не могу его обманывать. А жить там я не хочу. И я его не люблю.

– Да, – вздохнул Леонид, – история…

– Ага, жаль только, что на море не съездили. Он денег заработал и на свадьбу, и на свадебное путешествие. Никто не верит, но я никогда не была на юге. Вообще. Ни разу. И за границей тоже не была. Так он купил путевку в Черногорию. Вот теперь я не увижу Черногорию. А так хотелось. Мы сначала планировали в Турцию, потом в Испанию. Но в Испании дорого. А в Турцию ездят все. Мы решили в Черногорию.