Капитан Шепелев как нормальный человек предпочел бы жить не в коммуналке, а в отдельной. И хотя в его ленинградской квартире вместе с ним проживала всего одна старушка, однако лучше бы и вовсе без нее. Но как капитан госбезопасности он не мог не признать удобство коммуналок. На выяснение подробностей из жизни того или иного разрабатываемого человека, живи он, отгородившись ото всех дверью собственной квартиры, ушли бы недели, а то и месяцы. Но благодаря внимательным глазам и чутким ушам соседей, которые только делают вид, что их не интересует частная жизнь жильцов, эти данные удавалось получить с первого же захода, за какие-то часы или даже минуты.

Вот о такой ерунде размышлял капитан, продолжая подъем. Странно, но, кажется, те, кого он преследовал, прошли и последний третий этаж. На чердак, что ли, идут?

Остановились. Шепелев продолжал неспешно и неслышно переступать со ступени на ступень. Стучат, услышал он. Потом донеслись голоса. Представляются через дверь. Сейчас защелкают, зазвенят дверные запоры.

Капитан бросился наверх, на ходу выдергивая из кармана куртки револьвер. Позади остался третий этаж. Марш, идущий от последнего этажа, был темен, его не освещали лестничные окна по причине их отсутствия. Но тем отчетливей в полумраке выглядел увеличивающийся прямоугольник электрического света, выплескиваемого на площадку из дверного проема. А они, наверное, подумал капитан, не могут разобрать из-за того же сумрака, кто это к ним несется на всех парусах.

Но они разобрали, когда человек с наганом, налетев, втолкнул в квартиру шофера и его приятеля с забинтованным пальцем, известного Шепелеву как Кемень. И уж окончательно удостоверились, кто это к ним пожаловал, когда капитан приставил к животу человека, открывшего дверь, ствол нагана.

Да, это оказалась именно квартира, а не чердак. Мансарда. Такие малопривлекательные для проживания помещения в Петербурге когда-то сдавали бедным студентам. Еще в них любили селиться бедные художники — недорого и романтично.

— Не дрыгаться, — капитан вытащил пистолет, заткнутый за пояс гражданина, открывшего дверь, крупного здоровяка с круглым лицом и совсем круглым животом. Пистолет, достаточно одного взгляда, немецкий вальтер калибра 7,65, модель PP-полицай-пистоле. Известная машинка[35].

Ногой захлопнув дверь, Шепелев сдвинул флажковый предохранитель вальтера. Теперь капитан был готов, если придется, стрелять с обеих рук.

— Как ты тут очутился? — пробормотал пораженный шофер.

Кемень вопросов не задавал. Он ограничился угрозой: «Знищу».

— В комнату, — приказал капитан.

Коридорчик, узкий, в два шага длиной. В нем сейчас перед капитаном стояло трое взятых им на мушку людей. Коридор оканчивался распутьем. На крохотной кухоньке, благодаря раскрытой двери просматриваемой от и до, никого не было. Сколько людей сейчас в комнате и каких размеров та комната, сказать не представлялось возможным — эта дверь была прикрыта.

— Топаем, топаем. Ничего с вами не случится, если будете вести себя как паиньки.

Плененная троица дошагала до комнаты.

— Дверь открываем, входим, не стоим.

Капитан держался в шаге от них. Здоровяк, у которого отобрали пистолет, толкнул дверь, та поехала внутрь, здоровяк шагнул за порог и сказал кому-то, показывая за спину:

— Москаль у гости з наганом.

Капитан вскользнул в комнату под прикрытием спин вошедшей троицы. И увидел еще двоих, стоящих возле стола с пистолетами в руках.

— На пол! — закричал один из них своим плененным подчиненным.

— Стоять! — рявкнул капитан. — Микола! Не узнал! Не дури! Все тут ляжем!

— Ты чего делаешь? — старый знакомый Микола оказался одним из обитателей мансарды.

— Он… — начал говорить шофер, но его перебил и перекрыл голос капитана.

— Молчать! Стреляю! Вам, сукам, лучше всех должно быть понятно, что я с вами больше не шучу!

Но шофер, видимо, не понял, что с ним не шутят. Он рухнул на пол с истошным криком «Бей!» Капитан нажал на спусковой крючок вальтера, пуля вошла шоферу в спину. И тут же из комнаты в ответ слитно прогромыхали два выстрела. Здоровяк, за чью спину прятался Шепелев, стал медленно оседать на пол. Присев, капитан с левой руки три раза выстрелил из немецкого пистолета и прыгнул к двери. Упал, перекатился, встал на колени.

Кемень лежал на полу, накрыв голову руками. Но в него-то, кажется, не попали. Капитан оказался сейчас в дверном проеме, Миколу и его товарища от Шепелева сейчас скрывал выступ стены.

— Эй, слышишь меня, Микола! — прокричал капитан. Прокричал очень громко из-за заложенных выстрелами ушей. — Будем продолжать или как?

— Ты что делаешь? — Микола повторил свой вопрос. Одновременно с вопросом послышались звон и грохот. А, догадался Шепелев, это они опрокинул стол, чтобы за ним укрыться.

— Я? — удивился капитан, выступающий все в том же образе — уголовника «Жоха». — Это я тебя должен спрашивать, а что ты делаешь, сука подлая? Корешам меня сдать хотел? Не вышло! Теперь отвечать будешь.

Микола не знал, что «Жох» лишь догадывался о сговоре оуновцев с блатными, лично, так сказать, не убедился. Шофер, который, возможно, порывался именно об этом сказать, лежал мертвый. Кемень же, похоже, не желал ни во что больше вмешиваться. И Микола сказал:

— Они меня заставили. Грозились выдать всех нас чекистам, если не отдам тебя.

— Врешь, падла! — прокричал капитан. — Откуда они могли узнать, что я у вас?

— Они узнали, с кем ты бежал. И вышли на нас.

«Складно лжет», — отметил Шепелев.

— А мне все едино, сам ты сдал или тебя заставили. Ты договор нарушил, понял?

— Надо уходить, сейчас сюда вызовут милицию.

— Не боись, твоя хаза на этаже одна. А внизу могли и не слыхать пальбы. Мы отсюда не выйдем, пока дела наши не решим. Мне, сам понимаешь, теперь только божий суд страшен. И если я туда полечу, то вместе с тобой, чтоб не скучно было.

— И что?! — напрягая голосовые связки, проорал Микола. Довел его, похоже, человек по кличке «Жох». — Что тебе надо?! Убить меня! Тогда хватит болтать!

— Убить тебя я успею, — капитан дождался паузы. — А надо мне все то же. Ты выполняешь, что обещал. Перекидываешь меня за границу. Мне чего-то туда больше прежнего охота стало. Я гляжу, ты и сам туда собираешься, вон чемоданы укладываешь.