В комнате действительно были заметны следы съезда с квартиры. Выдвинутые ящики столов и комодов, разбросанные вещи. Чемоданов, правда, не наблюдалось.

— Короче, теперь я всегда буду рядом с тобой. Слышь, Микола! И ты сам повезешь меня за границу. Лично и сегодня. Чтоб, если что, я всегда шмальнуть в тебя успел. На той стороне я тебя прощу. Даже денег за обиду не возьму. Хотя, может, и возьму. Эй, Микола, слышишь меня?

— Хорошо. Будь по-твоему, — раздалось из комнаты и послышалось, как отодвигается стол. — Уходить отсюда надо.

— Уйдем, — пообещал «Жох». — Давай прежде рассказывай, чего дальше делаем.

— Машина внизу?

— Внизу.

— Едем на ней в одно место. Там… — Микола замялся, — меня ждут. Потом проводим небольшое дело, и уходить за границу будем даже не вдвоем. Нас будет больше. Это был бы в любом случае наш последний день в этом городе. Ты можешь пойти с нами.

— Ну, благодарю, вот растрогал, — деланно умилился «Жох». — Ладно, выходим.

Капитан шагнул в комнату, осторожно выглянул из-за выступа — Микола держал пистолет у бедра, стволом в пол (тоже вальтер, отметил капитан, нет в их снабжении разнообразия). Шепелев сделал еще один шаг вперед, не отводя взгляда от Миколы.

— Как ты мне надоел, человек, — честно признался Микола.

— А ты мне — нет, — ответил ему «Жох». — Люблю я такую игру, когда идешь над пропастью по веревочке. Жизнь чувствуешь как никогда. Да и привык я, знаешь, к вашей подлой шайке.

Капитан краем глаза заметил, что Кемень зашевелился, поднимается с полу…

Однако пропустил его бросок.

Кемень как-то умудрился, еще не укрепившись на ногах, сильно оттолкнуться от пола и броситься Шепелеву в ноги. Каким-то чудом капитан успел отскочить, но на ногах не устоял, повалился на спину. А упав, тут же вскинул руку с револьвером и выстрелил — и Кемень рухнул на ноги Шепелева уже неживым.

Капитан тут же перекатился, вырывая ноги из мертвых объятий. И вовремя — то место на полу, где он только что лежал, украсилось двумя входными пулевыми отверстиями и выбитой из паркета щепой.

— Стоять! — Капитан встал на колени. — Палец со спуска! — Он вскочил на ноги.

Микола, на которого смотрели два ствола, больше стрелять не решился. Но палец со спускового крючка не убрал. И руку с пистолетом не опустил.

«Что ж, вот приговор и приведен в исполнение, — подумал капитан. — Кемень получил заслуженное. Он убил безоружного Адамца и сам погиб тоже безоружным. Все справедливо».

— Ну и дела, да? — первым заговорил «Жох». — Меня очень трудно прихлопнуть. Знаешь почему? Потому что я готов к этому каждый миг.

Микола был заметно раздосадован своим промахом.

— Ты убил трех моих людей. Я… я не понимаю, что происходит.

— Так часто бывает, приятель. Я их не тронул бы, веди они себя умнее. Говорил, не шевелись, так нет — этому водиле приспичило сигать на пол, чтоб в меня удобнее было шмалять. А этот Кемень хренов так вообще… Слышал же наш базар, что обо всем утрясли, так нет… И вообще я играю честно, ты заметил это? Я помог вам. Пошел на разбой, считай, за одно спасибо и чего получаю взамен? Подставы и пули. Ну, попробую последней раз поверить тебе.

«Моих людей», отметил про себя капитан последнюю реплику Миколы. Говорит как главарь. Сколько у него в подчинении, тройка, пятерка, больше?

— Нам пора ноги делать, Микола.

— Уже, может, поздно.

— А ты не думай, делаем и все. Ты машину водить умеешь?

Микола отрицательно покачал головой.

— Ну, вот! Опять я на вас работай! — усмехнулся «Жох». — Пошли. Ты вперед…

* * *

— Ты руку подальше держи от того кармана. Я все равно выхвачу быстрее, — сказал «Жох», чьи руки были заняты сейчас рулем, сидящему справа Миколе.

— Тебе советую то же, — мрачно отозвался Микола. — Направо сворачивай.

— Ты бы пораньше говорил, — «Жох» притормозил, пропуская вперед двигавшийся параллельно с ними автомобиль. — В аварию влетим, во концовочка получится.

Микола направлял их мебельный грузовик по городу короткими командами, исполняемыми капитаном-водителем. Тряслась в кузове рухлядь, уставшая за сегодняшний день от езды, ей, конечно, непривычно — столько лет стоять на одном месте и вдруг такое путешествие. Откуда ж они ее взяли? Не иначе, из подобной же квартирки, одной из тех, которую они сегодня оставляют. Да, рухлядь — это не капитан госбезопасности, которому семь верст не крюк, которого приказы швыряют из конца в конец страны.

А ведь как я угадал, порадовался себе товарищ Шепелев, что они замыслили нечто из ряда вон выходящее, в противном случае, зачем им спешно покидать насиженные места? И форма, похищенная с помощью работника органов госбезопасности, тоже, думается, имеет ко всему этому отношение.

Сейчас они ехали по центру города, капитан иногда бросал взгляды по сторонам, отмечая, что Львов — город красивый и можно будет сюда когда-нибудь вернуться в качестве простого советского туриста.

Они обогнули площадь, посреди которой бил фонтан и как тут не вспомнить было о Петергофе, где до открытия фонтанов ой как долго еще. Может быть, и он еще поспеет. Если, для начала, переживет этот день.

Кстати, о «переживет». Адресок, по которому мы направляемся, Микола не выдаст, пока не прибудем. Даже на вопрос «Далеко ли едем?», ответил хитро: «Не очень». И вот крайне бы желательно было, когда определится место, а это должно быть то самое место, где они все собираются, нейтрализовать Миколу и при этом остаться незамеченными его дружками. Тогда один телефонный звонок — и по адресу прилетает рота.

Ведь там, где скопились Миколины дружки, попади он в их окружение, очень возможно, его будут убивать. И наган с вальтером вряд ли смогут спасти. Ну, разве если по нему будут мазать, а он каждый выстрел класть в цель. И при этом нападающих наберется не больше, чем патронов в барабане и магазине. Так что очень не хотелось бы доводить дело до патронов в барабане.

Еще одним воспоминанием о Ленинграде стало величественное здание, напоминающее театр имени Пушкина, он же, ежели на старорежимный манер, Александрийский. И скверик перед ним тоже имеется, правда, без памятника Екатерине.

— Прямо, потом в первую улицу направо, — напомнил о себе Микола.

Этого Миколу капитану страсть как хотелось нейтрализовать прямо сейчас, но нельзя, нельзя, операцию надо довести до конца. Ведь вряд ли дело, на которое собираются оуновцы — доброе и хорошее.

— А теперь сворачивай к воротам и останавливайся!

Решение надо принимать мгновенно. Ворота, к которым следовало сворачивать, вели в церковный двор перед небольшой церковью с витражными окнами. Завидев машину, со скамеечки перед воротами поднялись двое хлопчиков и направились отодвигать створки.