Она посмотрела в глаза Воителя.

— Ты согласен?

— Да… Богиня.

— Меня тошнит от патетики смертного бытия. — Сенида взмахнула рукой, и перед нею возникло мягкое облако. Она заглянула в него, и там, внутри белого марева, проступила улица маленького городка. Сенида приблизила и увеличила изображение: дом, окно, комната… семья, собравшаяся перед огненным кристаллом.

— Посмотри на них.

Воин вгляделся в зыбкое облако.

— Богиня, большинство этих созданий — всего лишь проекции потенциальных возможностей.

Сенида улыбнулась.

— Я бы не стала этого утверждать. Сознание Поющего в Истоке уже изливается наружу. К тому же я сделала так, чтобы их вымыслы-души страдали еще сильнее — их мысли конечны, они сами конечны, а все, что конечно, оно ограничено. Они страдают, и пусть страдают. А когда настанет великое возрождение… — Она рассмеялась, и от этого смеха по всему Истоку прошла рябь черной ненависти.

— Да, Богиня.

Она продолжала:

— Что такое конечное существование? Они никогда не осмелятся признать, что они представляют собой лишь пустое пространство, сформированное в зримую плоть силой звука. Их земная основа настолько слаба, что они даже не могут решить, во что воплотить себя мыслью. Сюда, в мой рай за пределами смерти, я допускаю лишь избранных, но даже они, кажется, не в состоянии забыть о своей земной жизни со всем ее пафосом и трагедией. Мне противна их слабость.

Она задумалась о чем-то своем, а потом проговорила:

— Поющий в Истоке умеет работать с этим дефектом. Он знает, как обратить слабость в силу. — Ее голос был острым, как лезвие бритвы.

— Значит, нам все-таки следует его опасаться, — сказал Воитель, и свет Сениды сделался кровью его фантомного тела.

Она заговорила, тщательно взвешивая слова:

— Поющего в Истоке не следует недооценивать, его нельзя не принимать во внимание, поскольку смертные боготворили его, и вполне может так получиться, что они снова будут ему поклоняться: Ему — да, а нам — нет >>>> а когда люди ему поклоняются, их энергия прирастает; любовь и смирение в равной степени заполняют и время, и пустоту. На Земле восторжествует порядок, и наша сила начнет разрушаться >>>> мы знаем, что Поющий в Истоке — это страшное зло; мерзость, которую следует искоренить… Да, мы знаем.

Глаза Воина вспыхнули.

— Значит, нам нужно его уничтожить, а Земля и Вселенная пусть себе рушатся. В чертогах вечности нам ничего не грозит.

Лицо Сениды оставалось бесстрастным.

— Для жалкой плоти, подверженной смерти, Поющий в Истоке — одновременно и сад, и плод этого сада >>>> мифотворец и миф, слившиеся воедино. Люди призывают его к себе, словно в их грязной плоти горит негасимый огонь.

Взгляд Воителя искрился тревогой.

— Иногда, — сказал он, — когда я задумываюсь о том, что наша сила, способная дать им мгновенное освобождение, теперь потеряла для них свое очарование, мой Дух-Код наполняется странной печалью >>>>>>>>>> А потом… СЕЙЧАС я растерян. Иногда мне становится страшно: неужели мы будем такими всегда… все та же материя… ни рождений, ни новой жизни… только мир, населенный подделками и подобиями…

…без детей… без желания иметь детей…

…без детей…

Воин умолк, его сияние потускнело. По лицу Сениды прошла тень печали, словно заминка в проекции ее призрачной красоты. Мысли метались в ее глазах, точно сверкающие рыбешки в озере света.

— Твой дух испорчен, — прошептала она.

— Д-да… — произнес он, заикаясь. — Да, Богиня, случилось невозможное, и я… я чувствую странную тягу к Поющему с Истоке…

Сенида не верила своим ушам.

— Нет, только не это, — произнесла она тихо и очень серьезно. — Проклятый дурак… А ведь я тебя предупреждала. Сколько раз я тебе говорила: будь осторожнее. А ты, ты… ты стал слабым…

Он рассмеялся.

— Знаешь, что, — сказал он. — По-моему, тебе сейчас страшно, Сенида. По-настоящему страшно.

…теперь весь его образ обрел небывалую легкость, его суровые черты смягчились… в глазах отразилось блаженство…

— Будь ты проклят, Поющий в Истоке, — прошептала Сенида. — Будь ты проклят навечно. Он был моим лучшим Воителем…

— Я вижу то, что видела ты, Богиня, когда спускалась на Землю. Я чувствую твои мысли, — сказал Воитель.

На таком расстоянии Земля похожа на сверкающий шар, наполненный безмятежным и ясным светом, но я приближаюсь, и свет туманится тьмой. Этот мир мне подходит: такой отвратительный, страшный, жестокий, безумный. Существа, населяющие этот мир, пожирают друг друга, и пространство дрожит от истошных криков терзаемых жертв. Изумительные пейзажи — это только поверхность, а под ней скрыт огонь… огонь в любое мгновение может прорваться наружу и испепелить саму жизнь, которую сам же и создает. Да, Земля мне подходит. Люди, помешанные на своих страданиях, одержимые болью… Люди, которые только и думают, с кем бы совокупиться и кого бы унизить. Они убивают и едят животных, которых любят их дети. Мне это нравится: они сами загнали себя в тупик и не хотят жить по-другому.

Земля такая красивая.

Воин прикоснулся к руке Сениды:

— Но ты видела только то, что хотела увидеть, правда? Поющий в Истоке способен очистить твое видение, и тогда…

Сенида почувствовала это неосязаемое прикосновение, и ее мысль обратила Воителя в ничто. Его просто не стало.

— Хватит, — сказала она устало. — Хватит…

Солнце только взошло. Сновидец смотрел во взвихренную глубину Круга. Линиум занимался последней отладкой своих протезов. Они пока не входили в Круг, потому что Линиуму не понравилось, как сложились узоры. Узор должен быть безупречным: малейшее отклонение, едва заметный изъян — и они угодят прямо в забвение и уже навсегда потеряются в бесконечных абстракциях. Они решили дождаться, пока узоры не примут нужную конфигурацию. Хотя медлить было опасно, очень опасно — они это знали и поэтому не удивились, когда на пустынной равнине возникло войско Сениды. Воители шли плотным строем, а Киборг-Ведьмы парили над ними в воздухе.

В мареве жара все расстояния дрожали и плавились, слова «далеко» или «близко» утратили смысл. Не было слышно ни звука, кроме тихого гула переносных генераторов энергии, которой питалась Технология Духа. Но звуки сейчас не имели значения, войско Сениды проявляло себя в зримых образах: легионы, пронизанные ослепительным светом, что пылал ярче солнца. Буквально за считанные секунды они разлились по Пустошам, словно гигантское масляное пятно. Зернистое солнце взорвалось пузырящимся полушарием. Рассвет обернулся сверкающей ночью, небо наполнилось зловещими звездами, чей неровный, судорожный свет был словно биение самой Вселенной.