что происходит. Насколько легче ей бы стало, но, с другой стороны, она знает, что это невозможно. Отец давно определился с выбором, а мать ни за что не примет ее любовь к Лýке. К тому же родители никогда особенно не стремились помогать нуждающимся. Анна неоднократно слышала, как мать жалуется на всех, кто пытается привлечь ее к помощи беженцам. Дочери не понять жесткость Ингрид. Если есть нуждающиеся в помощи, разве не обязаны откликнуться те, кто может помочь? Ее родители хорошо обеспечены и обладают связями. Они могли бы принести много пользы, но предпочитают не замечать чужого страдания. Чем больше Анна думает об этом, тем больше начинает горячиться. Как можно быть такими бесчувственными? Отец должен знать, что происходит, чему способствуют его продажи железной руды. Но родители, по-видимому, беспокоятся только о себе.

Она обводит взглядом комнату: необъятный гардероб, заполненный платьями из дорогих тканей, украшенными ручной вышивкой, туалетный столик, заставленный многочисленными шкатулками с драгоценностями, огромное зеркало в позолоченной раме. От ощущения избытка Анну начинает подташнивать. Разве можно позволить себе так жить, пока другие борются за жизнь? Запереться в имении и жить обычной жизнью, когда во всей Европе бушует война?

Анна крепко сжимает в замок лежавшие на коленях руки. Она приняла решение. Не такую жизнь она себе хочет. Как только Лýка вернется, они должны уехать отсюда. Анна порвет отношения с родителями и отправится в дальний путь. Туда, где им с Лýкой не придется скрывать свои чувства.

После ужина Анна запирает дверь в свою комнату и выходит тайком через окно. В течение десяти минут находит дачу. Маленькая, выкрашенная в желтый цвет избушка в зарослях кустов на опушке леса кажется всеми забытой. Шторы задернуты, на террасе под покрывалом стоит компактно сложенная уличная мебель.

Анна обходит вокруг дома и натыкается на покрытый глазурью глиняный горшок, опускает в него руку и, как обещал Лýка, нащупывает ключ. Вставив его в замочную скважину, отрывает дверь и отшатывается от ударившего в нос затхлого воздуха.

На стене у двери подвешена небольшая полка, под которой болтается пара вешалок, на полу лежит потертый тряпичный ковер. Анна заходит и ставит свою сумку в кресло, втиснутое между обеденным столом и четырьмя табуретами. В стороне от стола оборудован кухонный уголок, а в спальной нише владелец умело разместил две узкие кровати. Больше в избушке ничего нет, и кажется, ею уже несколько лет не пользовались.

Проведя пальцем по пыльному кухонному столу, девушка смотрит за окно на сумеречное небо. До возвращения Лýки еще много часов, надо как-то скоротать время.

Для начала она скатывает ковры и перины, выносит и тщательно вытряхивает. В маленькой кладовке находит швабру и стопку тряпок – с их помощью делает влажную уборку.

Спустя полчаса все готово. Анна протирает от пыли и заводит деревянные настенные часы, потом ставит на стол взятую из дома еду. Помимо нескольких завернутых в вощеную бумагу бутербродов она прихватила с собой коробку сухарей, несколько яблок, бутылку воды и термос с кофе, заваренным вместе с цикорием, хотя непонятно, не остынет ли он до возвращения Лýки.

Керосиновая лампа, которую Анна взяла, чтобы не сидеть одной в темноте, кажется большой и неуклюжей. Она ставит ее на стол и проверяет, заперта ли дверь, и только потом усаживается в кресло. Девушку плотно обступает тишина, в избушке не слышно ничего, кроме тиканья часов и ее собственного неглубокого дыхания. Интересно, где сейчас Лýка? В детстве она однажды выезжала с отцом на рыбацкой лодке в пролив. Несмотря на невысокие волны, лодку сильно кренило, и Анну укачало. Трудно себе представить, каково будет тем, кто вынужден провести в проливе всю ночь.

Осторожно проводя пальцами по покрытым катышками подлокотникам, она замечает, что веки наливаются свинцом. Тиканье часов навевает сон, и девушка кутается в плед. Вообще-то она собиралась бодрствовать всю ночь, но, если ненадолго прикрыть глаза, ничего страшного не произойдет. Анна точно не собирается засыпать, только даст глазам отдохнуть и откинет голову на спинку кресла.

Когда девушка просыпается вновь, комната погрузилась во тьму, а кожа на руках покрылась мурашками от холода. Она заспанно трет глаза и натягивает плед к подбородку. Керосиновая лампа на столе все еще горит слабым пламенем, и все равно неприятно находиться в одиночестве.

Анна не знает, сколько проспала, но вздрагивает, бросив взгляд на часы и поняв, что уже четыре утра. Ведь Лýка обещал, что они приедут в середине ночи? Поднявшись, она подходит к окну. К этому времени Лýка должен был вернуться. А вдруг с ним что-то случилось? Вдруг он попал к немцам?

Что ей делать? Во рту пересохло, но воду понапрасну тратить не хочется. Лýка велел ждать в избушке, чтобы ее не обнаружили. Если выйти наружу, ее могут увидеть. Хотя кому надо шляться в такое время?

Анна осторожно встает между двумя оконными проемами и выглядывает из-за портьер, чтобы убедиться, что снаружи никого нет. Потом усаживается к письменному столу и пытается читать старую газету, оставленную хозяевами, но для чтения слишком темно, а тело ноет от тревоги. Спустя некоторое время она вновь встает с места. Прислушиваясь к тиканью часов, наблюдает за медлительными стрелками. Неужели время всегда ползет так медленно?

Обойдя еще раз вокруг избушки, она пытается убедить себя, что все хорошо. Лýка, скорее всего, в пути. Просто им пришлось плыть окольными путями, чтобы не нарваться на патрульные катера. Может быть, они сошли на берег севернее, чем изначально предполагали, и теперь идут пешком вдоль берега. «Да, так и есть», – думает Анна, отгоняя от себя всплывающие в голове образы эсэсовцев. «Лýка справится, – повторяет она, – он сильный, он выживет».

К половине пятого она больше не может терпеть. Потушив лампу, запирает избушку на ключ, кладет его обратно в горшок и идет к морю.

Как только Анна выходит из леса, в лицо начинает дуть холодный южный ветер. Не имея ни малейшего понятия, где начинать поиски, она решает пойти к маленькой пристани у кирпичного завода. Два каменных пирса – подходящее место для того, чтобы сойти на берег. Напрягая зрение, девушка всматривается в темнеющую перед ней морскую даль. Солнце еще не встало, и лодка еще могла бы причалить к берегу, оставшись незамеченной.

Мимо пролетает стайка береговых ласточек, построивших гнезда на крутом обрыве. Анна следует взглядом за их полетом, пока птицы не растворяются в сумерках.

Она доходит до дома, предназначенного для сушки кирпичей, и медленно заходит за угол. Перед ней стоят штабели желтого кирпича.