—Три эмаса закаждого!— важно ответила Рия.

—Вот, бери… тут… тут поболее будет!— кудрявый парень впихнул ейвруки увесистый кошель икинулся ксаням.

Откинул шкуры иподхватил сразу двоих детей, потащил кстарой избе.

Заболевших всани явно укладывали наспех, только чудом непридавив малышку лет трёх, самую младшую всемье. Когда парень вернулся изабрал двух оставшихся братьев, Рия осторожно накрыла отца имать семейства шкурами внесколько слоёв, чтобы свет невыбивался, ипринялась лечить. Кчему такая секретность была нужна, раз вся эта деревня, даиокрестные тоже знали оживущих подле них колдуньях? Девочка незнала, ноненужную осторожность всё равно блюла. Отчего-то так было спокойнее.

Запрошедшие месяцы дар еёстабилизировался, илечила она теперь едва линелучше самой Дукуны. Ноопыта нехватало. Травки-то, конечно, знала кое-какие, новот отвары зачарованные варить пока неумела, даиспациентами обращаться тоже. Наставница содних драла три шкуры, адругих лечила бесплатно. Истоило Рие спросить, отчего так, старая ведьма неизменно отвечала: «Мой дар. Кого хочу, того илечу. Как хочу, когда хочу изасколько хочу. Акто недоволен— дак пущай влес идёт, подорожник колбу приложит, авось полегчает».

Тяжёлый мешок смонетами мешал, ноцелительница всё равно справилась. Метавшаяся влихорадке женщина даже глаза открыла ивскрикнула, прижав ладонь кгруди. Испугалась вида незнакомой девочки ссияющими глазами. Рия быстро погрузила больную всон. Нечего тут вскрикивать илюдей отработы отвлекать.

Когда дело было кончено, юная целительница вернулась визбу изастала Дукуну колдующей над малышкой.

—Малая-то увас… померла бычерез год-другой…— бормотала старая ведьма, заливая девчушку исцеляющим светом.— Небось, неговорила ещё… шишка унеё вголове росла…

—Еловая?— испугался кучерявый парень, что привёз налечение свою семью.

—Сосновая!— недовольно фыркнула Дукуна идобавила:— Балбес ты, прости Господи.

Парень поджал губы, носпорить сострашной старухой нестал. Хоть ихрабрился изо всех сил, аподжилочки-то тряслись. Ведь вокруг творилось самое взаправдашнее колдовство, исгорбившаяся над сестрёнкой старуха скрючковатым носом дело говорила: неумела Райда болтать, аповсем срокам пора бы. Мать очень из-за этого переживала, ивсё показывала малышке тояблоко, тоигрушку иразборчиво, послогам, называла. НоРайда неразговаривала, даивела себя порой странновато. Надеревенской улице еёуже пару раз называли юродивой, изакаждое такое слово старшие братья обидчиков отлавливали иучили манерам. Нокаждому-то рот незаткнёшь.

—Икак шишку-то вынуть?— обеспокоенно спросил парнишка.— Мож, вухо она чего засунула, оно ипроросло?

Тревога вего голосе была самая искренняя, оттого Дукуна попустой голове-то его инестукнула, хотя захотелось…

—Забирай. Здоровы все. Вишь, пятна уже бледнеют? Товерный знак. Асестрёнку поить надобно как можно больше, желательно водичкой. Можно изсокалейника отвар сделать или изхастовых ягод. Нолучше просто воду. Пить как можно больше, уразумел? Рия, рассчитался он?

—Атож,— уверенно кивнула помощница.

Женщины помогли парнишке отнести детей обратно всани, аперед самым отъездом Марьяна Ильинична поймала его зарукав истрого посмотрела вглаза:

—Запомни, парень. Тот богослов, сказавший, что сила колдовская отдиавола исходит, оношибался. Ибо обычный человек был, алюди ошибаются. Сила влюдях отбога, особенно целительская. Вот тыскажи, доброе дело целительница сделала сегодня, что семью твою вылечила?

—Доброе,— нисекунды несомневался кудрявый.

—Акак добрые дела можно злыми силами делать?— вскинула Левина брови ивпилась взглядом вбезусое лицо.

—Никак,— растерялся парень.

—Вот ивсё. Сила колдовская— особенно целительская— богом дана. Иначе быть неможет. Запомни это идругим передай.

Левина отпустила подростка инаблюдала, как онберётся завожжи ибросает задумчивый взгляд напокосившуюся избу. Так Марьяна Ильинична поступала скаждым, скем отныне сталкивала еёжизнь. Сеяла вумах сомнения, пыталась изменить представления селян околдунах.

Зима уже была наизлёте, ипусть сама огневичка лечить неумела, ноделала тонемногое, что могла— покрупице меняла мир.

Верят они тут вбога своего? Пускай.

Лишь бызла неделали.

Дни перетекали ввечера, ате— вночи. Сливались вединый поток, даитерялись внём. Марьяна Ильинична нетосковала. Старалась занимать себя делами. Закоровой ухаживала, Рию учила грамоте, Дукуне помогала.

Пыталась своё юное тело полюбить исмысл вэтой новой жизни найти. Ихоть пока немогла, руки неопускала, несдавалась. Тщедушный организм Оры окреп, стал сильнее. Нохорошо, что зеркала встарой избе небыло— нехотела насвоё отражение Марьяна Ильинична смотреть.

Вот иэтим ранним утром делом себя занимала— перебирала крупу, ипервой заметила вокошко чужую тень накрыльце. Запрошедшие месяцы страх перед инквизицией притупился, ноЛевина всё равно каждый раз вздрагивала, когда видела напороге непрошеного гостя.

Апрошеных уних инебыло.

Староста громко постучался вдверь, вошёл без приглашения иначал сместа вкарьер.

—Уезжать вам надобно.

—Чевой это тынас гонишь?— хмыкнула старуха.— Чай ненатвои харчи-то живём.

—Народу овас больно много знает,— зыркнул Лицик, садясь напротив неё.— Донесёт кто, инквизиция приедет.

—Коли донесут, твоя вэтом какая забота? Скажешь, что нисном, нидухом неведал, что такая шельма под боком поселилась,— весело оскалилась Дукуна иважным голосом добавила:— Ещё икомпенсацию откняжества потребуешь занесвоевременный отлов колдунов.

—Несмешно!— сердито стукнул патлатый постолу ладонью.— Запокрывательство все пойдут. Всем плетей дадут, акому ипальцы пообрубают. Пора вам. Загостилися! Как раз довесенней распутицы успеете.

—Унас корове телиться скоро. Запасы назиму сделаны. Куды мыдвинемся-то? Даиинквизиция неособливо лютует, мор же. Слыхал, говорят, вкняжий терем целителя водили. Иничего, неказнили опосля.

—Ятебе, старуха, всё сказал. Уезжайте,— угрюмо повторил староста.— Хочешь— оставляй корову, выкуплю еёутебя порыночной цене. Азапасы— ссобой бери. Как дороги весной подсохнут, так ипоедут мытари дадознатчики всякие. Вкаждую избу нос сунут. Зимой-то холодно, алетом они иездят, душу мают. Ятебе ввозницы Пахрола дам. Отвезёт онвас, куда скажете. Лучше влесу избу ищи, где народу нет. Там, может, ипересидите лето-то… Аосенью как слякоть начнётся— возвращайся,— неожиданно мягко предложил он.— Думаешь подуше мне тебя гнать? Нет! Сожгут вас, дур безалаберных, исело всё вместе свами. Чтоб другим неповадно было колдунов привечать.