Господи, прости и помилуй, но этот Валентин был сущаяпрелесть. Должно быть, все это просто входило в вампирские должностныеинструкции— носить черную одежду и знать, как флиртовать, в то же самое времяне претендуя ни на какую близость с клиентами. Но ведь посмотреть не мешало,разве не так? Я ведь могла просто посмотреть, по-прежнему не вступая в клуб,верно?

Но стоило мне только выйти из магазина в новых слишкомдорогих сапожках, как я поразилась собственному внезапному любопытству. Айвиуже призналась мне что ею движет не иначе, как запах. Возможно, все онивыделяли феромоны, чтобы подсознательно успокаивать и заманивать в свои силкиничего не подозревающих клиентов. Так им было бы куда проще соблазнять своюдобычу. Я получила подлинное наслаждение от общения с Валентином, расслабленнаятак, как будто он был моим старым другом. Я позволила его голосу и рукам такиефамильярности, каких обычно нипочем никому не позволяла. Старательно выбрасываяиз головы эту неприятную мысль, я продолжила слоняться в толпе покупателей.

Мне пришлось зайти в «Биг-Черри» купить соус для пиццы. Людибойкотировали все магазины, которые торговали помидорами— хотя зловещая ихразновидность, «Ангел Т-4» давным-давно сгинула, — а потому их можно.

было купить лишь в специализированных торговых точках, длякоторых не имело никакого значения, даже если половина населения всей Землиотказывалась переступить их порог.

К дверям кондитерского магазина меня, как ни странно,привела мысль о нервозности. Все знают, что шоколад унимает нервную дрожь;по-моему, на этот счет даже исследование провели. И на пять славных минутДженкс перестал трепаться, поедая купленную ему мной карамель.

Зайти в «Галантерею-парфюмерию» было просто необходимо— я бынипочем больше не стала пользоваться мылом и шампунем Айви. А это привело менянепосредственно к парфюмерному отделу. С неохотной помощью Дженкса я подобраласебе новые духи, которые помогали бы скрывать остаточный аромат Айви. Ближевсего оказалась лаванда. Дженкс сказал, что я воняю как целая парфюмернаяфабрика после взрыва в лавандовом цеху. Такое его заявление мне не оченьпонравилось, но я была готова на все, лишь бы не приводить в действие инстинктыАйви, — душиться лавандой, купаться в ней, пить и есть ее с маслом.

За два часа до рассвета я опять вышла на улицу и направиласьк зданию архива. Мои новые сапожки оказались восхитительно тихи— они словно бынесли меня по-над тротуаром. Валентин был прав.

Я без малейших колебаний завернула на пустынную улицу.Заговор пожилой дамы по-прежнему работал — что вполне могло объяснять косыевзгляды в кожаной лавке. Впрочем, если бы меня вообще никто не увидел, вышло быеще лучше.

ВБ очень тщательно подбирает себе здания. Почти все конторына этой улице придерживались человеческого графика и закрылись еще вечером впятницу. В двух кварталах отсюда гудел транспорт, но здесь все было тихо. Яоглянулась, проскальзывая в проулок меж зданием архива и соседней башнейстраховой компании. Мое сердце вовсю колотилось, пока я проходила мимо тойсамой противопожарной двери, где меня чуть было не угрохали. Я бы непотрудилась вторгаться в здание через нее.

— Видишь водосточную трубу, Дженкс? — спросила я.

— Сейчас проверю тут по округе, — отозвался он, улетаявперед на небольшую разведку.

Я в более медленном темпе за ним последовала, внимательноприслушиваясь к слабому постукиванию по металлу, которое стало доноситься доменя только теперь. Капитально наслаждаясь притоком в кровь адреналина, япроскользнула меж мусорным баком размером с грузовик и целым поддоном картона.Улыбка изогнула уголки моего рта, когда я заприметила Дженкса, сидящего наизгибе водопроводной трубы и постукивающего по ней каблуками своих сапожек.

— Спасибо, Дженкс, — сказала я, снимая с плеча сумочку ипристраивая ее на сыром от росы бетоне.

— Нет проблем. — Дженкс перелетел чуть дальше, усаживаясь насамом краю мусоросборника. — Едрена вошь, — простонал он, зажимая нос. — Тызнаешь, что здесь такое? — Я бросила на него взгляд. Ободренный этим взглядом,Дженкс начал перечисление: — Трехдневной давности лазанья, пять разновидностеййогуртов, жженый попкорн... — тут он заколебался и закрыл глаза, принюхиваясь,— как его к югу от границы делают, миллион оберток от леденцов. А еще у кого-тоздесь порочное пристрастие к суперломтям бурритоса.

— Слушай, Дженкс. Заткнись. — Негромкое шипение колес потротуару мигом привело меня в полную неподвижность. Но даже лучшему приборуночного видения было бы очень тяжело меня здесь засечь. В проулке так жутковоняло, что о верлисах мне вообще не стоило беспокоиться. Но даже при всем притом я подождала, пока на улице все затихнет, прежде чем порыться у себя всумочке в поисках заговора фиксации и перышка. От укола острого треугольничкана конце перышка я невольно подпрыгнула. Затем выдавила требуемые три капелькина амулет. Они впитались немедленно, и деревянный диск засветился слабойзеленью. Тут я выпустила воздух из легких, понятия не имея о том, что все этовремя его там задерживала. Ни одного разумного существа, кроме Дженкса, в сотнефутов вокруг меня не было — да и насчет разумности Дженкса у меня имелисьсерьезные сомнения. Здесь я могла достаточно безопасно обратить себя в мышку.

— Слушай, последи вот за этим и скажи, мне, когда онпокраснеет, — сказала я Дженксу, пристраивая диск у ободка мусоросборника.

— А зачем?

— Просто последи, блин, — прошипела я. Сидя на стопкекартона, я развязала шнурки новых сапожек, сняла носки и поставила голую ступнюна бетон. После дождя прошлой ночью было холодно и сыро, и из меня невольновыскользнул удрученный писк. Бросив быстрый взгляд в конец проулка, я спряталасвои сапожки за бачком с обрезками бумаги и накрыла их зимним пальто. Испытываяпримерно те же ощущения, что и «серный» наркоман после лишения наркотика, яприсела на корточки в водосточном желобе и достала из сумочки пузырек с зельем.

— Пора идти, Рэчел, — прошептала я, вдруг припоминая, что ятак и не позаботилась о чаше для приготовления соляного раствора.

Я не сомневалась, что Айвй будет знать, что делать, если япокажусь дома в качестве мышки, но никогда не даст мне возможности исправитьтакую дурацкую оплошность. Соляной раствор шумно забулькал в чашу, и я убралапустой кувшин в сторону.

Крышечка от пузырька отправилась прямиком в мусоросборник, ия вздрогнула, выдавливая еще три капельки крови из ноющего пальца. Но весь мойдискомфорт мигом развеялся, как только кровь смешалась с составом, и вокругстал подниматься аромат теплого луга.

В животе у меня сжималось, пока я перемешивала смесь впузырьке, раз за разом нежно по нему ударяя. Затем я нервно вытерла руку оджинсы и взглянула на Дженкса. Составлять заговор не так просто. А самоесложное — поверить в то, что ты все сделала верно. Когда дело доходило до этойчасти, ведьму от колдуна отделяла только отвага. «Я ведьма, я ведьма, —твердила я себе, чувствуя, как холодеют мои ступни. — Я все сделала верно. Япревращусь в мышку и буду способна совершить обратное превращение, нырнув всоленую воду».