– Время было неподходящее.

– А как вам это уда…?

– Молодой господин Картер, бывают моменты – и довольно часто, – когда нам выпадает возможность служить высоким целям. Бывает, что нужное слово, произнесенное в нужный момент, приносит миру огромную пользу, – и, как правило, так срабатывает доброе и ободряющее слово. А теперь, полагаю, ваша прямая задача – ободрять господ Челла и Хеттингу, бетсменов вашей команды. – Он обернулся к крикетной команде восьмого класса. – Команда «Индия» отбивает. Команда «Британия» занимает позиции в поле – и без промедления. Господин Кребс, вашим бетсменам нужны биты. Господа Сингх и Дженкинс, вы наши боулеры, верно?

Кребс отдал свою биту Челлу, а я бегом отнес другую биту Хеттинге – и, чтоб вы знали, Кребс тоже сиял, как на Рождество, – и Сингх встал у калитки, готовясь отбивать, и «Британия» заняла позиции на поле, и все стояли, подавшись вперед, в полной готовности, и трибуны ликующе ревели – особенно два старичка в белых свитерах, – и дул холодный ветер – вы не поверите, но в эту погоду не было бы ничего лучше горячего сладкого чая с молоком, – и Дельбанко хмурился, а Сингх пытался сжульничать – чуть-чуть намазать мяч грязью, чтобы летел по-другому, но Дворецкий объявил нарушение и вывел этот мяч из игры, а Крозоска стоял на беговой дорожке и хлопал в ладоши, а Челл для разминки махал битой, и нам требовалось за шесть оверов набрать сорок шесть очков – ой, нет, целых сорок семь, – и знаете, что я вам скажу? Все шло идеально. Да-да, идеально: даже когда Сингх подал первый мяч, и Челл взмахнул битой высоко над землей – наверное потому, что согнул руку, и мяч шмыгнул мимо, ударился прямо в столбики и сшиб перекладины, и перекладины отлетели на два метра, – я не занервничал. И даже Кребс пока не нервничал – ведь, если вы не забыли, его отца назначили директором по спортивной работе, вот Кребс и светился, как елочная гирлянда.

Потому что перекладины не так-то просто сшибить.

Я посмотрел на маму. Задумался: а она-то знает, что перекладины не так-то просто сшибить?

Посмотрел на сестер.

Перекладины не так-то просто сшибить.

Они выдержат.

Но, хоть Кребс и сиял, он оставался капитаном «Индии». А вы же помните: при игре в крикет нужно быть повнимательнее. И Кребс стоял за калиткой и что-то черкал в блокноте, и я понял, что именно он вычисляет. Нам требовалось сорок шесть очков.

Если, конечно, «Минитмены Лонгфелло» не выгонят нас с поля до того, как все мы успеем побыть бетсменами.

Рождественское сияние Кребса слегка поблекло.

Хеттинга набрал одиннадцать очков, а Бриггс – шесть, а потом отбитый им мяч поймали. Бриггс отбивал восемнадцать минут, потому что Дженкинс с подачами не торопился.

«Минитмены» бегали взад-вперед вдоль боковых линий и типа как рычали под нос.

Ян отбивал, как прирожденный бетсмен. Он с легкостью набрал двенадцать очков и мог бы, наверное, набрать намного больше, но ему показалось, что один мяч закручен внутрь, а мяч был закручен наружу, и тогда Ян отпихнул мяч кончиком биты, и поэтому Яна вывели из игры. Он отбивал четырнадцать минут.

Мистер Дельбанко рыскал взад-вперед вдоль боковых линий и типа как рычал под нос.

Кребс быстро писал в блокноте. Его сияние почти потухло.

У боковых линий «Минитмены Лонгфелло» и «Сетонские барсуки» отрабатывали пасы.

Мы набрали двадцать девять очков.

«Минитмены и «Барсуки» уже принимались сбиваться в стаи в зонах защиты.

У нас было двадцать девять очков. А у «Британии» – сорок шесть.

Какое унижение.

И тогда Кребс вручил биту мне.

– Будешь отбивать.

Я посмотрел на него.

– Я только в шестом классе.

– По всей видимости.

Я посмотрел на трибуны. И на игроков «Индии»: они жались друг к другу, загораживаясь от ветра и разгромного счета.

– Может, лучше кто-нибудь…

– Соберись, Картер, – сказал Кребс. – Ты все это затеял. Соберись и давай повнимательнее.

Визгливая ругань птиц в небе – но знаете что? Может быть, они не ругались между собой. Вот-вот, они перестали ругаться. Может быть, они звали друг друга. Может, каждая птица пыталась объяснить другой, где им встретиться.

Они перекликались.

Блин, ну конечно же, они перекликались.

И я принял игровую стойку, чтобы защищать свою калитку до последнего вздоха.

Помните, какое имя было написано у меня на худи?

Вирендер Севаг.

Вы же наверняка слышали про Вирендера Севага. И знаете, что в игре с Новой Зеландией он набрал сто тридцать очков, – будь у нас столько, мы бы выиграли матч на футбольном поле школы Лонгфелло. В игре со Шри-Ланкой он набрал двести пятьдесят, а в игре с Южной Африкой – триста девятнадцать. Серьезно – триста девятнадцать. И очень быстро. Всего за шестьдесят подач набрал первое «столетие» в том матче: «столетием» называют сто очков.

Вот чье имя было у меня на худи – вы не забыли?

Вирендер Севаг.

Зрители на трибунах вскочили.

Те два старичка в белых свитерах… Казалось, их вот-вот удар хватит.

Энни, Шарли и Эмили вопили что есть мочи.

Мама стояла с пледом на плечах.

Крозоска продолжал хлопать в ладоши – наверное, чтобы согреться.

Вирендер Севаг.

Это я.

27 Драйв

Да, это был не самый славный момент в истории крикета – ну и ладно.

Все могло быть намного хуже.

Сингх стоял с мячом в руке – грязью его не мазал, не жульничал, но улыбался так, будто… По-моему, в нем вскипело желание мести.

Глазея на меня, он встряхнул руками.

И еще раз встряхнул, все с той же улыбочкой.

Встал в игровую стойку – и сказал: «Кря-кря».

Вот-вот – «Кря-кря».

Но знаете что? Я бывал в Голубых горах. Моя нога ступала там, где охотятся динозавры, шуршат в траве змеи и продираются сквозь подлесок крокодилы.

И все его «кря-кря» мне по барабану.

Сингх подал первый мяч, и я отбил его широким ударом.

Я крикнул Хеттинге: «Нет», и он остался у своей калитки.

Хоупвелл уже поймал мяч, мы все равно не успели бы перебежать.