– А Менг?

– Он ушел рано, чтобы отыскать ученых. Думаю, он еще не заметил. Мы с Энндалом и Оанко размышляли вчера вечером. Мы подумали, что, возможно, легенда повествует о естественном потоке химер в реальный мир, до вмешательства Цитадели. Песочники говорили не о закрытии перехода, а о его регулировании. Переход, открытый одну ночь в году, очень ограничен. Если бы ты была частью Элиты, разве ты не сделала бы все возможное, чтобы держать его открытым?

– Возможно, – признала Брисеида.

Глаза Энея сверкнули, когда он увидел, что специалист по Цитадели согласился с его теорией.

– Где бы ты спрятала этот переход?

– Даже если Элита держит переход открытым, все произведения искусства по-прежнему остаются под наблюдением, песочники…

– Ты в этом уверена?

Брисеида порылась в памяти. Она смутно помнила свой опыт общения с херувимом, который притворился ее отцом, во время сна наяву в Греции. Херувим много раз переносил ее из Цитадели в больницу Рише. Человеческая душа, конечно, не была предназначена для прохождения через картины, как это делали химеры, и Брисеида едва не потеряла сознание. Но она была уверена, что каждый раз проходила через один портрет – портрет Альфреда Рише, основателя больницы, который висел во всех отделениях больницы.

– Если здесь есть картина, у которой много копий, то возможно, что это конкретный переход, – признает она. – Такой портрет существует и в моем времени. Он не представляет собой химеру, в нем нет ничего особенного. Просто портрет человека. Но именно туда мы отправились с херувимом в моем сне наяву.

Эней продолжил:

– Необходимо предупредить остальных.

– Но не следует слишком торопиться с выводами о том, что одна картина является единственной точкой входа для химер. Мы не должны терять бдительности в отношении…

Она указала подбородком на сушильную комнату. Эней кивнул.

– Как ты думаешь, мы сможем ее открыть? – спросила она. – Я бы хотела взглянуть на нефритового дракона.

– Почему бы и нет? Ночь закончилась. Сейчас у них нет причин для нападения.

Тем не менее, они приняли меры предосторожности. Эней схватил широкую палку, которой он вооружился для дозора, и поднял ее на уровень плеча, как бейсбольную биту, в то время как она отцепила крючок и медленно потянула дверь, оставаясь скрытой за ней. Громкий треск испугал их, и Эней резко ударил оружием по куче портьер, падающих на него.

– Ты что-нибудь видишь? Ты видишь что-нибудь? – кричал он, стряхивая с себя последние свитки, которые опутывали его.

– Нет… Нет, я не уверена, – хихикнула Брисеида.

Там было слишком тесно. Все стояло на том же месте, как они и оставили. Брисеида подобрала сферу Нила Кубы-младшего и нефритового дракона и внимательно осмотрела последнего. Ни одна клешня не шелохнулась: он стоял точно в такой же позе, как и накануне.

– Похоже, мы зря все это затеяли, – сказал Эней, отбросив палку к стене.

– Может быть, и нет, – ответила Брисеида, завороженно глядя на своего дракона. – Что, если бы нам удалось заманить их в ловушку?

– Пойди и поешь чего-нибудь, пока тихо, – предложил Эней. – Когда Менг вернется, ситуация может накалиться.

Брисеида оставила Энея в сушильной комнате, а сама отправилась на кухню. По дороге она размышляла о том, что накануне обсуждала с Бенджи архетипы. Теперь она поняла, почему отшельник на горе Хуа напомнил ей старца в пустыне. Несомненно, он был одним из воплощений архетипического мудреца. Если бы только она осмелилась откровенно поговорить с отшельником! Возможно, могла бы получить точные ответы на вопросы… А бродяга, которого она встретила на рынке перед переходом, тот, кто дал ей кулон? Он тоже был похож на старца из пустыни…

Переходя из одного двора в другой, она вытащила камень из-под туники, чтобы рассмотреть его более внимательно. Трое мужчин рассказали ей о камне и попросили позаботиться о нем, прислушаться к нему. Какую тайну мог открыть ей кулон? Может ли он указать на другого мудреца?

Шорох привлек ее внимание. Бай, брат Менга, прислонившись к балке во дворе, возился с кисточкой между пальцами, одетый не так, как накануне, но так же экстравагантно. Он уставился на нее, его лицо было мрачно.

Брисеида вздрогнула и быстро убрала свой камень. Забыв о своей первоначальной цели, она переместилась в соседний двор, подальше от странного человека. Сидя на деревянной ступеньке, она снова любовалась тонкими деталями своего нефритового дракона. Столько реализма в скульптуре, когда в картине его было так мало! Жаль, что она не могла представить себя входящей в скульптуру, как в картину, это могло бы помочь ей понять…

– Здравствуйте!

Брисеида подпрыгнула, чуть не уронив химеру, но в последний момент поймала ее и прижала к груди. Внучка Менга, Ло Шэнь, стояла рядом, улыбаясь, ее косы были собраны в два маленьких пучка по обе стороны от лица. Она протянула руку, чтобы погладить спину дракона одним пальцем.

– Он почти такой же красивый, как и тот, что летает над домом. Но он не такой цветастый. И, конечно, гораздо меньше.

Брисеида уставилась на нее.

– Как часто этот дракон пролетает над домом?

– Если ты его не видишь, то есть одна хитрость, чтобы узнать, здесь ли он. В хорошую погоду нужно поднять голову к солнцу и закрыть глаза.

– Зачем?

– Если ты видишь что-то сквозь веки, то это тень дракона, пролетающего над миром.

– Кто тебе это рассказал?

– Мой двоюродный дед, когда был жив, – ответила Ло Шэнь доверительным тоном. – Теперь он играет со мной в рисовые гонки.

– Шу Фан, призрак?

Ло Шэнь кивнула, обрадовавшись, что Брисеида слушает ее.

– Как ты думаешь, сегодня получится? – сказала Брисеида после минутного колебания. Ло Шэнь пожала плечами.

– Сегодня хорошая погода.

Брисеида облокотилась на красные деревянные перила и откинулась назад, чтобы выйти из тени. Она чувствовала себя немного глупо, но ее любопытство было слишком сильным. Она подняла лицо к небу, вытянула руки, делая вид, что наслаждается еще робким теплом утреннего солнца.

Но звезда уже сияла ярко, достаточно ярко, чтобы ослепить даже сквозь прикрытые веки. Свет запечатлелся на ее сетчатке оранжево-красным цветом, почти белым. Через несколько минут по щекам потекли слезы. Она уже собиралась закончить это нелепое занятие, когда какой-то комок затмил яркость лучей. Брисеида широко открыла глаза, ослепнув окончательно, и несколько мгновений потратила на то, чтобы прийти в себя. Далеко в небе над крышами домов кружилась стая птиц. Ло Шэнь исчезла.

– Она видит их потому, что еще маленькая, – донесся скрипучий голос из темного угла. – Ты слишком стара. Или слишком молода… Мы, находящиеся на краю жизни, более доверчивы.