…Ни разу за все годы её не ранили. Ни разу он не видел её крови. Это было как бы само собой разумеющимся — ранить могут только его. Однажды она сказала, что не даст ему возможности сидеть возле её койки в госпитале — это было бы слишком пошло!..

В одном месте можно попытаться перепрыгнуть. Всего метра три до соседней крыши.

Но у нас кровопотеря. Небольшая и нестрашная. Как прыгать с крыши на крышу, истекая кровью?..

— Давай, Джо. Я тебе помогу.

Она поднялась чуть медленнее, чем обычно, и опёрлась на его руку чуть тяжелее, чем всегда.

— Сможешь?

Она сосредоточенно кивнула.

Хабаров, чувствуя, что у него вот-вот «сдадут нервы», твёрдо взял её за плечо и посмотрел в лицо.

…Можно просто сойти вниз, и всё. По ступенькам. По той самой лестнице, которая висит в воздухе и которая сейчас кажется самым безопасным местом на земле! Ничего не случится! Нас задержат, а потом отпустят. Не сразу, но всё равно отпустят. Мы потеряем время, возможно, упустим противника. Скорее всего, нам придётся начинать сначала, но это совсем не страшно.

…Небольшая кровопотеря — это тоже не страшно. Если не прыгать с крыши на крышу.

— Джо, мы можем просто спуститься вниз.

— Не можем.

— Ты можешь остаться здесь.

— Не могу.

— Тогда ты первая.

Она сосредоточенно кивнула.

…Расстояние совсем пустячное. Откуда они только не прыгали!.. Нужно сосредоточиться и ничего не бояться. Нужно быть уверенным, что допрыгнешь, и тогда всё будет хорошо.

Джахан немного отошла от края. Разбежаться было негде, но она попыталась хотя бы немного — и прыгнула.

Она приземлилась на самый край соседней крыши, не на полную стопу, чуть-чуть не долетела. Её стало заваливать назад, она сильно качнулась, но Хабаров уже перескочил на ту сторону и подхватил её.

Джинсы с вышитыми на попе розами тоже постепенно промокали.

Они перебежали на другую сторону, Хабаров поддерживал Джахан. Там была металлическая лесенка и ещё одна крыша, на которую просто можно было спуститься.

Они миновали её, а потом ещё одну.

Дальше был переулок и больше никаких крыш. Теперь они оказались на уровне второго этажа.

Особнячок был старый, довольно приземистый, чердак заколочен.

Хабаров лёг на живот и посмотрел вниз во двор.

Значит, на балкон с витой решёткой, оттуда на козырёк подъезда, и всё.

Он подвёл Джахан к краю, ловко, как белка, спрыгнул на крохотный балкончик, и за руку потянул её на себя. Она сделала неловкое движение, перевалилась и почти рухнула на него. Он едва удержался на ногах.

— Перелезай.

Она посмотрела на него.

— Перелезай через решётку, Джо. И держись крепче.

Как во сне она перелезла через решётку, Хабаров не отпускал её. Вдвоём они прыгнули на козырёк, который дрогнул и закачался под ними.

— Хулиганы! — закричали из окошка на втором этаже, и высунулась возмущённая старуха. — Паразиты! Полиция! Звоню в полицию!

На руках Хабаров спустил Джахан с козырька и приземлился рядом.

Старуха из окна грозила им жилистым кулаком и поливала на чём свет стоит.

Пригибаясь, как под обстрелом, они побежали к выходу со двора.

Когда они выскочили на улицу, мимо них пронеслась «Скорая» и затормозила через три дома возле синих гофрированных ворот.

— Хочешь, я скажу тебе формулу яда, которым отравили Цветаева? — чуть задыхаясь, предложила Джахан.

Он соображал, как быстрее добраться до дома.

— Где свечи, которые ты вывернула из мотоцикла?

Она полезла в передний карман и достала металлические тупорылые столбики. Хабаров забрал их у неё с ладони и крепко взял её под локоть.

— Так что там с формулой?

Она молчала, крепко сжав губы, и сосредоточенно шла, держась за него.

— Сейчас, — сказал Хабаров. — Уже немного осталось.

Они добрались до мотоцикла, так и стоявшего возле бара «Тамбовчанка». Он вкрутил свечи, дёрнул стартёр, мотор взвыл и застучал. Он посадил Джахан перед собой, обнял с двух сторон, оттолкнулся и нажал на газ.

Звонок не работал. Макс нажал ещё раз и прислушался. За чёрной дерматиновой дверью было тихо.

Тогда он постучал. Удары глухо отозвались в подъезде, утонули в старых досках и почти осыпавшейся штукатурке.

Дом был такой трухлявый, что казалось непонятным, почему он ещё стоит, давно должен был завалиться! Деревянная щелястая лестница скрипела и ходила ходуном под ногами. Входных дверей оказалось две — с улицы и со двора, и от этого в подъезде было шумно и пыльно.

Макс определил дату постройки здания от девятисотого до девятьсот шестого года.

Значит, никого нет дома.

Он пошёл было прочь, уже взялся за хлипкие, крашенные коричневой краской перила, но дерматиновая дверь внезапно распахнулась.

— Извините, пожалуйста, — сказала девушка. — Я не сразу расслышала, что вы стучите. Проходите, пожалуйста.

Очень удивлённый, Макс Шейнерман поздоровался и «прошёл».

Прихожая была настолько тесной, что он непроизвольно повернулся боком, протискиваясь между вешалкой с грудами одежды и книжными полками, стоящими друг на друге — от пола до потолка. В полках были зелёные волнистые стёкла.

Макс оглянулся.

— В комнату проходите. — Девушка показала рукой, куда именно следует проходить, хотя путь был только один.

В комнате оказалось светло и изумрудно, как будто в окна тоже вставлены зелёные волнистые стёкла. Подоконник уставлен цветами в горшках, и от них получался такой странный свет.

— Садитесь, — предложила девушка, словно принимала дорогого гостя. — Хотите чаю? Или кофе? Я могу сварить кофе.

Если б она не была красива — по-настоящему красива, без дураков, — он отказался бы, конечно!

— Кофе, — сказал Макс Шейнерман. — Если можно.

— Конечно! — как будто обрадовалась она. — Я сейчас.

И вышла.

Макс огляделся. На полу и стенах висели и лежали разнообразные ковры, в основном старые, толстые, с бордовыми и зелёными розами. Должно быть, гнилые доски этого дома продуваются насквозь, и ковры — единственное спасение. Посреди комнаты стоял круглый стол с откинутой до половины скатертью. На деревянной половине стола как бы был кабинет — компьютер, тетрадки, ручки и бумаги, на другой, застеленной, будто столовая — вазочка с орехами, салфетки, литая чугунная подставочка, по всей видимости, для чайника.

С левой стороны диван, старинный, массивный, с деревянными подлокотниками и монументальными кожаными подушками, наводившими на мысль о кабинете товарища Сталина в Ближних Горках. За диваном этажерка и книжный шкаф. С правой стороны полукруглый бок чугунной печки, перед заслонкой на полу железный лист, кучкой сложены щепки и отдельно дрова. Простенок между печкой и окном занимала горка с разнообразной посудой.