Прогулка по городу меня вдохновляет. Сампо – как огромный парк. Всюду деревья, удобные скамьи, зеленые газоны, много гуляющих жителей. Даже озеро рядом: граничит с жилой зоной и лесом.

Оливия беспрестанно рассказывает о том, что мечтает выучиться и поступить на службу в местный заповедник. Она называет его уникальным и твердит, что я непременно должна посетить его. В качестве доказательств демонстрирует прошлогодние фотографии с телефона: на них она идет по узким, диким тропам, обедает на берегу озера с чистейшей водой, позирует у водопадов. У нее даже находятся съемки с дрона – с высоты птичьего полета вид заповедника реально захватывает дух. Что-то подобное я видела только по телевизору в научных программах.

Оливия светится, рассказывая об этих местах. Я слушаю ее и проникаюсь гордостью за северные природные богатства, это даже странно, ведь я в отличие от нее родилась не здесь.

– А ты никогда не хотела переехать туда, за границу, к родственникам отца? – спрашиваю я.

– А зачем? – искренне удивляется она.

– Принято считать, что там лучше, разве нет? – улыбаюсь я.

– Там просто… по-другому, – задумывается Оливия. – Пару раз в год мы навещаем тетю в Эммянсаари, тут всего два часа езды. Конечно, есть отличия в архитектуре и устройстве, но природа та же. Если я уеду туда или, к примеру, в Хельсинки, то кто останется здесь?

– Ты хочешь заботиться о природе и изучать животных?

Девушка кивает.

– В этом году я два месяца работала в заповеднике по совместной программе двух стран: вместе с другими школьниками мы анализировали данные по сезонным миграциям птиц и исследовали ихтиофауну.

– Должно быть, это очень увлекательно, – замечаю я.

Все, что я анализировала в этом году, это мои отношения с Костей – парнем из класса, в котором я училась последние полтора года. Он прикончил нашу замечательную дружбу поцелуем, который стал для меня неожиданностью. И вместо того чтобы объясниться и решить, что будет дальше, я просто перестала отвечать на его звонки, а затем переехала. Откуда мне было знать, что такое «ихтиофауна»?

– Конечно! Я с утра до вечера наблюдала за животными, анализировала их поведение и делала записи в журнале. Мы даже вели видеодневник, представляешь?

– Не может быть.

– А еще наш край зовется колыбелью северного оленя!

Я зеваю и тут же прикрываю рот, потому что замечаю симпатичных парней, идущих навстречу. Поправляю волосы, одергиваю юбку, а Оливия продолжает болтать про какие-то коренные биогеоценозы.

– Привет, девчонки, как дела? – притормаживают они.

Их трое. Один – вполне хорош собой, и мой взгляд невольно останавливается на нем.

– Прекрасно, – кокетливо улыбаюсь я.

– Познакомимся?

Мне хочется остановиться, но Оливия хватает за локоть и тащит меня дальше. Я поворачиваюсь: она вся красная. Похоже, перспектива знакомства пугает ее сильнее перспективы остаться нецелованной до выпускного.

– Необходимо постоянно выявлять и контролировать уровень влияния деятельности горно-обогатительного комбината, – бубнит девушка, прячась за волосами. – Очень важно разрабатывать и внедрять методы охраны и восстановления заповедных экосистем.

– Это ужасно интересно, – вздыхаю я.

– А я о чем говорю!

Когда мы прощаемся возле наших домов, я долго смотрю ей вслед. Оливия – нормальная девчонка. Она смотрит фильмы, слушает музыку, иногда ходит в кино, но я все равно не могу не думать о том, что ей трудно будет найти свое место в обществе. Пытаюсь представить ее будущего мужа, их детей, их закрытую жизнь и веселые семейные выходные на озере. Нужно быть таким же чудиком с возвышенной тягой к природе, чтобы понять ее.

Уверена, она потеряет девственность в свою первую брачную ночь.

Я почему-то представляю ее лежащей на кровати в длинной ночной рубахе до пят. Она просит новоиспеченного мужа выключить свет, и он забирается в постель, накрывая их обоих с головы до ног одеялом. То, что происходит под ним, – только для них двоих. Уверена, для него это тоже первый раз.

В моих представлениях у чудиков все должно происходить именно так. Зато, готова биться о заклад, они будут счастливы в своем мирке, их ждет любовь до гроба. А вот в мире простых смертных, где все грешат, курят, пьют и занимаются сексом на вечеринках с незнакомцами, нет места для двух таких чистых душ. Уверена, Оливия с супругом станут изгоями среди повзрослевших Каев и Эмилий этого города.

В этот момент я буду уже где-то далеко. Например, в столице – осталось лишь доучиться и поступить в университет.

Хихикая, иду к дому. Останавливаюсь у двери и слышу смех по ту сторону. Затем распахивается дверь.

– О, привет, Анна. – Еще мгновение назад веселый и раскрасневшийся Отсо вдруг становится серьезным. Он оборачивается, чтобы попрощаться с моей матерью: – Доброй ночи, Виктория.

– Спасибо, что зашел! – улыбаясь, бросает она ему.

В ее руке бокал.

Мы заходим в дом, запираем дверь, и я прохожу в столовую. На столе две грязные тарелки, бутылка из-под вина и пустой бокал. Похоже, только что тут состоялось свидание.

– Как паста? – интересуюсь я.

– Хорошо, что вы не поленились и приготовили. – Мама собирает со стола посуду, относит в кухню, ставит в раковину.

Я плетусь за ней.

– Это я приготовила.

– Молодцы, что не сидите голодные, – напевая что-то под нос, отзывается она.

Очевидно, ужин в компании Отсо разогнал кровь в ее венах. Она двигается плавно, сексуально пританцовывает. А может, все дело в вине.

– Зачем он приходил? – спрашиваю я, заглядывая под крышку сковородки.

Пасты не осталось. Придется ужинать бутербродами.

– Кто? Отсо? – Мама сбрызгивает водой руки и прикладывает к разрумянившемуся лицу.

Нет, похоже, дело все-таки во флюидах, которые излучает отец Оливии.

– Да, – резко отвечаю я.

– Заходил посмотреть наш отопительный котел, – отмахивается она, спеша покинуть кухню. – Я не знала, как прибавить температуру.

Конечно же.

– Вы теперь встречаетесь? – бросаю ей в спину.

Мать оборачивается.

– Что ты, нет!

Но ее взгляд говорит, что ей хотелось бы.

Она подбирает с тумбочки свою сумку и закидывает на плечо.

– Мам, – зову я, заметив, что мама прихватила с собой и бокал в спальню.

– Что? – Ей не хочется останавливаться, поэтому она лишь замедляет шаг.

– Ты опять пьешь? – Тон моего голоса снижается до извиняющегося.