охрану копов. Маме письмо прислали.

Я кладу руки на колени.

– Серьезно?

Сонни уходит в кухню.

– Да! Попросили учеников, родителей и опекунов прийти на встречу и высказаться.

– Вряд ли это на что-то повлияет, – отвечаю я. – Просто сделают что хотят.

– Увы, – соглашается Малик. – Чтобы их переубедить, должно произойти что-то очень мощное, и нет, Бри, я сейчас не намекаю на то, чтобы выпустить запись.

– Правда не намекаешь? – спрашиваю я.

Сонни выходит с кухни с огромной пачкой «доритос», упаковкой шоколадного печенья и несколькими банками спрайта.

– Правда. Скорее всего, дело кончится тем, что тебя обвинят во всех грехах, а этих оправдают. – Малик кусает ноготь. – Жаль, что запись никак нельзя ис… Сонни, чего это ты мою еду ешь?

Сонни запихивает в рот печенье целиком.

– Друзья всегда делятся.

– Не настолько ты мне друг.

– Ну спасибо, Малик, – отвечает Сонни. – Как ты щедр, конечно, я съем все ведерко мороженого из морозилки.

Я прыскаю. Малик кривит губы. Сонни, ухмыляясь, снова уходит на кухню.

Малик садится на край дивана.

– Бри, можно я кое о чем спрошу? Только не взрывайся сразу, ладно?

– Ты так говоришь, как будто я все время вз…

– Ну да, – в голос говорят Малик и Сонни, который вообще на кухне.

– Да ну вас! Спрашивай.

– Если бы можно было выпустить видео, но на твоих условиях, ты бы согласилась?

– На каких это моих условиях?

– Ты говорила, что уже высказалась про Лонга с Тэйтом в песне. А что, если мы возьмем твою песню и покажем, что с тобой сделали?

Возвращается Сонни с полукилограммовым ведерком мороженого и тремя ложками. Мне даже руку за ложкой протягивать не приходится.

– Типа клип на песню сделать, да? – спрашивает он.

– Точняк! – щелкает пальцами Малик. – Можно на каждую строчку показать кадры из моей документалки, чтобы люди поняли, о чем песня. А потом на строчке «Ты валишь меня на пол»…

– Показать то видео, – договариваю я. Охренеть. А ведь может сработать!

– Именно! – говорит Малик. – Тогда и всякие идиоты поймут, о чем песня, и события в школе получат огласку.

Хочется его обнять. Реально. Он не сказал, что понял слова песни, но именно это и сказал. По сути – что он понял меня. О большем я и не мечтала. Ну, вернее, когда-то я мечтала кое о чем большем, с рейтингом даже ниже PG-13, но не будем об этом.

Как вы думаете, обнимаю я Малика? Хрен там! Я бью его кулаком.

– Это тебе за то, что ты раньше про песню говорил!

– Эй! – Он потирает пострадавшую руку. – Полегче! Я с самого начала понял, о чем она, просто не хотел, чтобы все остальные не то подумали. Не стану говорить, что я предупреждал… А, к черту, я предупреждал!

Я поджимаю губы. Как же ожидаемо…

– Но потом я обдумал то, как приняли песню в школе, и понял, что ты права. Бризи, ты уже высказалась и за себя, и за нас. Не твоя вина, если кто-то не понял. Так что, – спрашивает он, – может, наведем немножко шума?

Двадцать один

Мы конкретно наводим шум. Через несколько часов из документалки Малика получается клип на мою песню. Например, на словах «при нас стволы» на экране появляются ПСы с несколькими стволами за поясом. Лица Малик замазал.

К строчкам «Мы не палили, но скоропалительно мокруху нам шьет обвинитель» мы подобрали отрывки из новостей об убийстве того парня.

«Вы наблюдатель. Что, я буду барыжить, палить, с бандой дела мутить?» – читаю я, а на экране запись, когда-то тайком сделанная Маликом в магазине комиксов: как за нами ходит продавец.

И, как мы и планировали, на словах «Ты валишь меня на пол, бля, это чревато» идет запись из школы.

Сможет ли наше видео переубедить Эмили и ей подобных? Едва ли. Их, наверно, ничто не переубедит. Они никогда не поймут – они и не хотят понимать таких, как я.

Ну и ладно. Пусть у них хоть сердечко пошалит от страха.

Мы загружаем видео на ютуб, и у Сонни вибрирует телефон.

Взглянув на экран, он не вставая с дивана закатывает целую истерику:

– Ну блин, папка требует, чтобы я пошел домой и пас гремлинов!

Я бью его подушкой по лицу:

– Не обзывайся на сестренок!

У Сонни три младших сестры. Кеннеди десять, Пэрис семь, Скай четыре годика. Они такие милашки, если бы можно было забирать себе чужих сестер, я бы так и сделала. Сонни их обожает… а сидеть с ними – нет.

– Ну они же правда гремлины! – повторяет он. – На днях я болтал с Шустрым, а они…

– Стоп, стоп, притормози! – Я выставляю вперед руки. – Думал вбросить эту новость и забыть? Ну уж нет! Ты снова болтаешь с Шустрым?

У Сонни густо розовеют щеки.

– Ага, мы даже созвонились. Вот этот вот парень, – он показывает на Малика, – уговорил меня признаться, почему я его игнорил.

Малик изображает поклон.

– Рад помочь.

– Короче, я написал Шустрому, что мы нашли его IP-адрес и узнали, что он живет не в Саду, – рассказывает Сонни. – Он попросил созвониться. Я согласился. Он мне напомнил, что никогда и не говорил, где живет. Я сам додумал. Но он сказал, что на моем месте тоже бы занервничал. Мы долго болтали.

Слишком мало подробностей!

– Что он еще рассказал? Как его зовут? Какой у него голос?

– Какая ты любопытная! – вздыхает Сонни. – Все тебе перескажи. Вообще-то это личное!

– Ага, у тебя появилась личная жизнь! – двигаю я бровями.

Малик тоже двигает.

– Похоже на то.

– Зато у вас ее явно нет, а то бы не лезли в мою, – отвечает Сонни. – Мы болтали обо всем и ни о чем. Странное дело… Мы так заговорились, что я даже не спросил, как его зовут. И он меня не спросил. Но мы обошлись и без имен. Я столько о нем знаю, что имя мне не нужно.

Я что, улыбаюсь? Ага, как безумная. Тычу пальцем ему в щеку, как он тыкал меня, когда шутил насчет Кертиса.

– Гляди-ка, ты покраснел и все дела!

Он уворачивается от моего пальца.

– Ой, все. А знаете, что еще странно? Кажется, я уже слышал его голос. Только никак не вспомню где.

– Может, в школе? – предполагает Малик.

Сонни щиплет пальцами верхнюю губу.

– Не, вроде не в школе.

– Ну что, вы наконец встретитесь? – спрашиваю я.

– Ага, – медленно кивает Сонни. – Сходите со мной, ладно? Ну, вдруг он все-таки серийный убийца.

– Чтобы нас тоже убили, да? – смеется Малик.

– Ага, зато будем дружить до самой смерти!

Я закатываю глаза.

– Тебе повезло, что мы так тебя любим.

– Ага, мне повезло. А раз вы меня так любите… – Он широко улыбается Малику: – Можно я притащу сюда гремлинов? Сможем еще разок в «Марио» сыграть…

– Хрена с два, – отвечает Малик. – Твоим сестрам место у тебя дома. Я не просто так единственный ребенок!

– Да блин! – ворчит Сонни, переступая через вытянутые ноги Малика. – Жадная жопа! – И щиплет его за бедро.

– Эй, хоббичья жопа, больно!

Сонни показывает ему средний палец и уходит. Малик потирает пострадавшую ногу. Я фыркаю.

– Жить будешь?

Малик выпрямляется, расправляет баскетбольные шорты.

– Ага. Я отомщу. Объявляю новые Кулачные игры!

Только не это… В последний раз их объявляли в седьмом классе. Тогда они много месяцев не успокаивались. Правила просты: в рандомный момент кто-то из них заряжает другому кулаком. У кого вышло эпичнее, тот и победитель. В тот раз выиграл Сонни, двинув Малику в церкви прямо посреди молитвы.

– Есть не хочешь? – спрашивает Малик. – Могу что-нибудь соорудить.

– Не. Я, наверно, тоже уже домой. Да и готовишь ты хреново.

– Кто сказал? Подруга, вкуснее моих говномакарон ты ничего не едала! Могу доказать всем, кто усомнится. Но я серьезно, – он осторожно тыкает меня локтем, – оставайся сколько захочешь.

Я подтягиваю колени к груди. Кроссовки я давно уже сняла. Только полный идиот осмелится пачкать диван тети Шель.

– Да не, надо бы маму проведать.

– А что с тетей Джей?

– По-моему, она просто от всего этого устала. Мы не пошли в церковь, она закрылась в спальне и не выходила. Вроде ничего страшного, но она так же делала, когда…

– Тогда, – говорит Малик.

– Да.

Мы замолкаем.

– Бризи, однажды все наладится, – говорит он.

– Правда? – тихо спрашиваю я.

– Слушай, а я знаю лекарство от твоих бед. Спорим, через пару минут будешь улыбаться? – Он встает и роется в телефоне. – Даже через минуту.

И нажимает что-то на экране. Включается P. Y. T. Майкла Джексона. Ну да, все знают, хочешь