Но, к счастью для восторженного юноши, изобретатель прибора, предварительно покрутив какие-то рычажки на боковой панели, забрался в кабину сам. Сквозь стеклянную дверцу было видно, как он нажимает большую красную кнопку, после чего прибор взревел, задымился и разлетелся на мелкие части. Изобретатель погиб на месте, а всех сидящих в первом ряду зрителей в различной степени ранило обломками и порезало осколками.

Кареты «Скорой помощи» увезли пострадавших в институт Склифосовского, и там Влас узнал, что юношу зовут Ашот Амбарцумян и что он студент физического факультета столичного университета. Журналиста и студента разместили на соседних койках, и неугомонный будущий физик не давал Власу ни секунды покоя, занимая бессмысленной болтовней на околонаучные темы, его любимой темой была возможность передвигаться по шкале времени не только вперед, но и назад.

— Я читал в американском журнале, что в раскопках времен палеолита найдены останки трицератопса. А в этих останках — рыцарский меч эпохи Ричарда Львиное Сердце! Вот скажите, Воскобойников, как такое возможно без помощи машины времени? Ведь даже если предположить, что неандертальцы к тому времени уже существовали и вовсю воевали с гигантскими ящерами, то допустить, что первобытные люди были способны изготовить такой прекрасный меч, ну никак немыслимо!

Или:

— А вот интересно, отчего ясновидящие знают будущее? Не оттого ли, что каким-то образом уже переносились в него и видели события своими глазами?

В первый день Влас еще поддерживал беседу, затем стал делать вид, будто читает одолженный у соседа бульварный романчик, накрывался подушкой, притворялся спящим — не помогало. Амбарцумян без умолку болтал на занимающую его тему, напоминая одержимого.

В той больнице Влас и узнал, что не такой, как все, ибо раны у него заживали с поразительной быстротой, вызывая немалую зависть у студента-физика. Через три дня Воскобойников совершенно поправился и вышел из больницы, поразив не только получившего аналогичные травмы Ашота Амбарцумяна, которому врачи предрекали долгое и трудное лечение, но и весь, без исключения, больничный персонал.

Затем была Отечественная война, корреспондентский пункт газеты «Красная звезда» и прозвище Кощей Бессмертный, намертво прилипшее к Воскобойникову за привычку возвращаться из госпиталя на следующую неделю даже после самого тяжелого ранения. Что внешность Власа с течением времени совершенно не меняется, первой заметила Олеся из редакции издательства Академии наук. Как-то так получалось, что долгих отношений Влас не заводил, невольно сравнивая знакомых дам с Великой княжной Анастасией, получая неутешительный результат и тут же теряя интерес.

С Олесей отношения продлились рекордно долгий срок — чуть больше года и прекратились в тот момент, когда сожительница потребовала объяснений по поводу его превосходного внешнего вида. Лежа в постели, Олеся водила пальцем по его животу и обиженно говорила:

— Влас, это не дело. Тебе пятьдесят пять лет, а выглядишь ты максимум на двадцать пять! Ты пережил войну, и это никак на тебе не отразилось! Ни одного седого волоса, ни единой морщинки! Немедленно скажи, как у тебя получается? Я тоже хочу в свои пятьдесят выглядеть на двадцать!

Влас отпросился в ванну, пристально вгляделся в зеркало и понял, что Олеся права. Он как-то не обращал внимания, а ведь и в самом деле его лицо и тело за минувшие годы ничуть не постарели. Путано объяснив что-то про китайскую систему дыхания и гимнастические упражнения Цигун, он потихоньку собрал вещички и утром отбыл в Новосибирск, подальше от дотошной подруги. Этот эпизод навел Воскобойникова на мысль, что нужно не только как можно чаще менять место жительства, чтобы не травмировать окружающих непроходящей молодостью, но и время от времени терять паспорт, обновляя дату рождения.

В Хельсинки делегация российских журналистов прибыла во второй половине дня, и шумная толпа сразу же отправилась в гостиницу. На ресепшене их ожидали информационные материалы, оставленные сотрудниками пресс-центра с программой предстоящей конференции, распланированной на три дня. Поднявшись в номер, отведенный журналисту Воскобойникову вместе с двумя коллегами из других российских изданий, Влас расположился на кровати и принялся листать буклет. Фамилия одного из докладчиков, заявленного во второй день конференции, привлекла его внимание. Не тот ли это восторженный студент-физик Ашот Амбарцумян, его давний знакомый по институту Склифосовского? Интересно будет послушать. Вечером пили привезенную из России водку и обсуждали, какие вещи из Финляндии лучше везти.

Как-то так получалось, что раньше Влас из Союза не выезжал, даже во время войны, и теперь вместе с другим новичком в деле загранкомандировок с большим вниманием слушал рассказы бывалого журналиста из столичной «Науки и жизни». Вальяжно расположившись в единственном кресле, в то время как два других обитателя номера ютились на кроватях, бывалый коллега громогласно вещал:

— Верхняя одежда — вот что в Финляндии отличного качества. Хорошие куртки, пальто, ну и обувь, конечно.

— Надо бы купить, — подал голос неопытный сосед.

— По одному теперь не отпускают, — со знанием дела поведал сотрудник «Науки и жизни». — В прошлую поездку у нас один товарищ ушел за обувью и пропал. Не вернулся к отъезду. Потом говорили, что видели его на центральном рынке договаривающимся с местными жучками о фальшивом паспорте. Живет теперь где-то здесь, в Хельсинки. А может, уже переехал туда, где теплее.

Сидящий на кровати недоверчиво прищурился:

— И что же, у этого товарища хватило командировочных на поддельные документы?

— Какой же глупец рассчитывает на командировочные? — снисходительно усмехнулся бывалый коллега. — Ну, во-первых, у парня при себе имелось две казенных фотокамеры «Зенит» с набором объективов — между прочим, у капиталистов ценятся. Диктофон был. Часы «Полет». Икры несколько банок. И водки. Ну и, конечно, валюта была кое-где припрятана.

— Кто со мной по магазинам? — оживился новичок.

Влас тут же поднял руку. Ему очень хотелось наведаться в предместье Хельсинки, в местечко Лапинлахти, где доживала свой век под именем матушки Марии Анна Александровна Вырубова, принявшая постриг в Смоленском скиту Валаамского монастыря и взявшая в Финляндии свою девичью фамилию — Танеева. Власа неотступно преследовал вопрос, ответ на который был для него очевиден, но очень страшен. Если все было так, как он думал, то люди были еще лицемернее и омерзительнее, чем он привык их считать. Значит, не существует в мире ни преданности, ни дружбы, ни простой человеческой порядочности.

Утром большой комфортабельный автобус отвез журналистов, и Влас в составе делегации поднялся в конференц-зал, где устроился на отведенных россиянам местах, невнимательно слушая выступающих докладчиков и лениво рисуя в блокноте профили хорошенькой соседки, дремлющей через два ряда от него.

Скука была ужасная, выступления тянулись невыносимо долго, Влас и сам пару раз клюнул носом. После окончания первого дня работы конференции в буфете устроили банкет, с которого Влас с неопытным коллегой потихоньку улизнули, стараясь сделать так, чтобы руководитель делегации ничего не заметил. Влас уговорил своего компаньона взять такси и отправиться за город, соблазняя небывалым разнообразием великолепных товаров, о котором якобы слышал в отеле за завтраком от француженок за соседним столиком.