Утром началась вьюга, температура воздуха опустилась до минус двадцати градусов. Стало ясно, что вряд ли кто-то захочет идти на улицу.

Вчера после таинственных событий Элизабет и Фредди видели, как Норбридж, Джексон и другие посыльные спешили в библиотеку. Девочка понимала, что они приведут всё в порядок, запрут двери, а потом будут долго разбираться, что же там произошло. Когда через час она встретила опечаленного, встревоженного Норбриджа и стала обо всём расспрашивать, тот коротко ответил, что в библиотеке произошёл инцидент. Элизабет рассказала, как они с Фредди видели Джексона, который за кем-то бежал, и Норбридж поблагодарил её за информацию, но ничего не добавил. Он явно не хотел развивать эту тему.

Элизабет, конечно, рассказала Фредди обо всём, что увидела и услышала, в том числе про табличку, которая всё это время пряталась за книжными шкафами. Хотя они попытались продолжить веселье, настроение было испорчено. Элизабет отправилась спать в состоянии полного смятения.

Следующим утром Элизабет распаковала подарки: пять книг от Норбриджа, шесть книг от Леоны, калейдоскоп от Джексона и коробка мармелада от Фредди. За завтраком выяснилось, что ей предстоит целый день провести в одиночестве. Норбридж был занят по хозяйству, Фредди объелся за ужином и плохо себя чувствовал, Леона собиралась весь день отдыхать – библиотека была закрыта, а библиотекарь страшно переживала из-за акта вандализма, который произошёл прошлой ночью.

Элизабет целый день читала или слонялась по этажам, разглядывая интересные экспонаты, выставленные почти в каждом коридоре: на четвёртом этаже – громадная музыкальная шкатулка из красного дерева, способная воспроизводить только «Марш гельветов»[15], если хватит сил повернуть медную ручку и привести в движение её единственный гигантский диск; на седьмом этаже – астролябия[16], подаренная художником Сальвадором Дали, которая, предположительно, являлась копией одной из астролябий путешественника Васко да Гамы; на девятом этаже – «Зуб изо Рта Знаменитого Супертяжеловеса Джека Демпси[17], Выбитый Дональдом Фоллсом 17 Марта 1930 Года в ходе Совещания на Кухне Сладостей» (согласно табличке), который представлял собой обычный зуб, лежащий на чайном блюдце на витрине под стеклом. Ближе к вечеру, когда девочка собирала паззл с мистером Веллингтоном и мистером Рахпутом, к ней подошёл Сэмпсон и сказал, что Норбридж хочет её видеть.

– Он в комнате Кионы, – уточнил посыльный. – Вы найдёте его там.

– Прямо сейчас? – удивилась Элизабет.

– Да, он отправил меня за вами.

Элизабет никогда не бывала в покоях Кионы Фоллс, которая занимала номер на первом этаже вместе с дочерью Элен, глухонемой от рождения. Хотя Элизабет видела Киону всего один раз на рождественском ужине в прошлом году, она знала, что Киона – старейший представитель семейства Фоллс, ей было девяносто девять лет. Девочка неоднократно проходила мимо её дверей и часто спрашивала себя, чем занимаются старая дама и её дочь целыми днями – они ведь выходили из комнаты крайне редко и только в исключительных случаях. В этом году, возможно, обе слишком плохо себя чувствовали, поскольку не присутствовали даже на Рождественском вечере. Кроме того, девочку занимала ещё одна любопытная деталь. Рассматривая семейное древо Фоллсов, она заметила, что почти каждая женщина в этой семье жила сто лет. Не девяносто девять и не сто один – а ровно сто. Когда Элизабет интересовалась этим, ни Норбридж, ни Леона не дали ей чёткого объяснения. Это было ещё одной загадкой «Зимнего дома».

Девочка тихонько постучала в дверь Кионы. Норбридж поприветствовал её молчаливым кивком, приложил палец к губам и поманил внутрь.

– Всё в порядке? – прошептала Элизабет.

Норбридж кивнул, провёл её по короткому коридору и указал на открытую дверь. Там под слоем стёганых одеял дремала Киона Фоллс. Комнату освещала настольная лампа, закреплённая на низком столике. В её тусклом желтоватом свете дама выглядела мирно, словно младенец. На соседней кровати монотонно храпела Элен Фоллс.

Норбридж кивком головы пригласил Элизабет идти за ним дальше.

– Настоящее Рождество, верно? – произнёс он, усевшись в мягкое кресло в гостиной. Элизабет не понимала, что это значит – слова деда прозвучали немного зловеще. Девочка устроилась напротив собеседника на широком диване и принялась рассматривать стены. Всё пространство было расписано, бросались в глаза сюжеты из жизни людей в различных ситуациях: одни прогуливались, другие сидели и читали, третьи молились в церкви, четвёртые пели, смеялись и так далее. Повсюду, даже на потолке, она видела буйство цвета и разнообразие красок чрезвычайно живых картин.

– Потрясающая комната, – отметила Элизабет.

– Киона – настоящий художник! – хмыкнул Норбридж. – Она всегда любила живопись и старалась изрисовать вокруг себя всё.

Элизабет взглянула на книги, которые лежали на низком столике и разделяли их.

– Она в порядке?

Норбридж махнул рукой:

– Так себе. Я всё чаще приглашаю доктора, и мы пробуем давать ей разные травы.

Он вздохнул.

– Я хотел поговорить с тобой о вчерашних событиях. Пока я разбирался с тем, что случилось, один из служащих сказал, что ты, может быть, была в библиотеке в то время, когда там устроили весь этот бедлам. Кто-то видел, как ты шла оттуда. Я помню, что вы с Фредди говорили, что слышали, как кто-то убегал из библиотеки, но ты не упомянула, что сама туда ходила. – Он опёрся обоими локтями о подлокотники кресла и сцепил пальцы, предлагая сразу перейти к делу.

Эти слова застали Элизабет врасплох. Обманывать Норбриджа или подводить его ожидания ей не хотелось. Но можно ли раскрыть ему то, что она узнала? Пойдёт ли он дальше по следу вместе с ней или скажет, что беспокоиться не о чем? Девочка была готова ко второму варианту, потому что слишком часто сталкивалась с такой ответной реакцией деда. Но в этот раз она решила ничего не скрывать.

– Я знаю, тут что-то происходит, – начала Элизабет. – Вчера ночью мы видели, как Джексон бежал из библиотеки, и я пошла туда посмотреть, в чём дело. И увидела табличку на стене в главном зале, точно такую же, как на Кухне Сладостей, когда напали на миссис Трамбл. Я тебе не рассказывала, потому что не хотела портить с тобой отношения, ведь ты наверняка отругал бы меня. Но я точно знаю, что во всём этом что-то есть. Загадка. Тайны. Может быть, магия.