сетования встречались и повторялись часто, но я процитирую то, что совсем недавно, в ноябре 1912 года, написал об этом один из апологетов Русской церкви — это показывает, что сегодня подобные жалобы звучат актуальнее, чем когда-либо. В своей статье о русском обществе и религии С. Булгаков утверждает: верным и мощным союзником атеизма интеллигенции, несомненно, является светский характер Церкви, ее губительная зависимость от государства в рамках синодального управления и отсутствие самоуправления. Он также отмечает, что одна из причин отчужденности не только интеллигенции, но и народа от Церкви связана с наличием бюрократической касты церковных управляющих, вторжением чиновничества и властного произвола в область свободы и любви. «Речь, — пишет он, — идет не о каком-либо извращении или искажении догм: напротив, Русская церковь истово блюдет догмы Единой церкви. Главный рычаг, с помощью которого государство сегодня управляет Церковью, — это епископат, который, вопреки канонам, назначается, а значит, в какой-то степени и отбирается светской властью. Состав Святейшего синода также выбирается из числа этих епископов, и тоже светской властью… Епископы, которые должны всю жизнь оставаться в своих епархиях, превратились в „церковных губернаторов“, меняющих епархии быстрее, чем губернаторы — свои губернии… Теоретически Православная церковь должна иметь самоуправление сверху донизу, но прискорбная действительность, напротив, показывает такой паралич в общественной жизни Церкви, что у стороннего наблюдателя возникает впечатление — здесь нет ничего, кроме церковных губернаторов под руководством обер-прокурора Святейшего синода и стоящей за ним светской власти, а духовенство совершенно бесправно».

Этот пассаж подытоживает все то, что постоянно говорилось в прошлом, и то, что все резче говорят сейчас честные представители Русской церкви, с прискорбием признающие почти полную отчужденность Церкви от образованных классов и со страхом ожидающие того дня, когда равнодушие образованных и вульгарный атеизм полуобразованных распространится на крестьянство. Но, с другой стороны, уже тот факт, что такие заявления звучат, показывает: наряду с ростом рационализма происходит и движение в противоположном направлении.

Много лет назад, во времена отцов и дедов нынешнего поколения, образованная Россия разделилась на два лагеря — славянофилов и западников. Лидерами западничества были Белинский и Герцен, а вождями славянофилов — поэт Хомяков, отец бывшего председателя Думы, и другие.

Западники считали рационализм и атеизм последним словом западной культуры и превратили в религию социалистические утопии. В то же время они с пылким энтузиазмом участвовали в борьбе за политическую свободу. Православие и Церковь были для них проявлениями деспотизма и реакции.

Славянофилы в период рассвета этого движения отнюдь не были реакционерами в политике, и, превосходя своих оппонентов по культурному уровню, обладали глубокими знаниями о философии, искусстве и религии Запада. Тем не менее они с почтением относились к божественной власти русского царя, выводили из этого собственные утопии, и в противоположность космополитическому идеалу западников, для которых слово «национальный» имело лишь этнографическое значение, создали настоящий культ «народности», которую они неразрывно связывали с религией и православием. Между идеями двух лагерей существовало то же различие, что сегодня существует между идеями мистера Честертона и мистера Блэтчфорда[95], только в Англии у мистера Честертона последователей совсем немного, а славянофилы были выразителями невысказанных чаяний подавляющего большинства русского народа.

Среди славянофилов было немало гениальных мыслителей, в том числе писатель Достоевский и философ Соловьев.

Традиция славянофильства не сошла на нет и сегодня, и хотя большая часть интеллигенции, наверно, отдает предпочтение противоположному течению, у потомков славянофилов найдется немало видных представителей среди меньшинства (их имена я уже перечислял) философов, художников и литераторов. Всех их объединяет одна черта — интерес к религии.

Типичный русский вульгарный атеист видит в Церкви лишь инструмент клерикального обскурантизма и политической реакции. Поскольку он смотрит на нее извне, с этой позиции такая точка зрения простительна.

Но потомки славянофилов смотрят на Церковь изнутри. Они на собственном опыте познали благословенность Таинств, величие древних традиций, блеск и загадку церковной службы, чьи ритуалы и обряды обладают невыразимым богатством, глубиной и красотой. Даже самому равнодушному агностику Русская церковь предлагает зрелище, необычайно интересное с эстетической точки зрения, а если он к тому же музыкален — еще и несравненный источник изумления и наслаждения качеством своих духовных песнопений.

Если говорить о ритуалах и обрядах, то на Востоке в неприкосновенности сохранились практика и обычаи первых веков христианства, во многих случаях упрощенные Римом, а затем урезанные или отвергнутые Реформацией. Бытующее в некоторых кругах представление о том, будто обряды ранней христианской Церкви были простыми, а затем, в Средние века, постоянно усложнялись и усложнялись, не имеет ничего общего с действительностью. Обряды Церкви в V–VI столетиях были продолжительны и сложны, и лишь позднее их упростили латиняне. Доказательство тому — церемониал Восточных церквей, совершенно не изменившийся с IV и V веков от Рождества Христова. К примеру, в Коптской церкви обедня длится пять часов, а то и больше. «Малая месса» без пения — один из упрощенных обрядов, введенных Римом, — в Греческой и Русской церкви неизвестна. Там существует только торжественная обедня, сопровождаемая речитативным знаменным пением в присутствии верующих, и проводится она, как правило, лишь по воскресеньям и церковным праздникам. Такие же богослужебные обряды соблюдаются и униатами, будь то греки, русины, поляки и другие. Это пышное и одновременно аскетическое богослужение. Алтарь только один, и от паствы его отделяет большая перегородка под названием «иконостас» — на ней размещаются иконы — с вратами, которые открываются и закрываются во время службы. Заходить в алтарную часть церкви имеет право только священник или император, когда он причащается в день коронации. За этими вратами, которые закрываются перед освящением Святых Даров, проходит самая торжественная часть обедни. В восточных храмах не разрешены органы или другие музыкальные инструменты: как в Сикстинской капелле, когда Папа служит мессу, там слышны только человеческие голоса.

Если говорить о духовных песнопениях, то в этом русские намного превзошли греков, от которых они их заимствовали. Литургическая музыка состоит из хорового пения и древних распевов, относящихся еще к временам Средневековья. Русские церковные хоры не имеют себе равных в мире. Басы достигают таких же нот и звуковых эффектов, как 36-футовые басовые регистры большого органа. Соединяясь с ясными и дерзкими дискантовыми голосами мальчиков, они выводят

мелодию, которая слышна Вокруг того, чей трон сапфироцветный Воздвигся средь несметной И грозной рати ангельских