– М-м-м, узнаешь в свое время. Пока можешь пофантазировать.

Она наградила меня ледяным взглядом, я улыбнулся.

– Сначала найди Армона, – глухо сказала Одри и, резко отвернувшись, ушла в лес.

Я еще постоял у родника, размышляя. А когда вернулся, обнаружил, что тушка безнадежно сгорела. Обозвав собравшихся никчемными червями, я вылил в костер воду, гася его, и молча залез на лошадь. Голодные и злые мы отправились дальше.

Армон проснулся от дыхания, что щекотало шею. Моргнул, скосил глаза. Оценил обстановку. Так, он лежит на узкой кровати, придавив своей тушей Сойлинку, по-хозяйски закинув на нее руку и ногу и прижимая к своему животу. Оно-то понятно, на этой лежанке спать с комфортом и не получится, кровать рассчитана на хрупкую девушку, а не на здорового мужика. И тем более, не на них двоих.

Бездна, и как это он так отключился? Ведь собирался всего лишь полежать, ожидая, пока уснет Сойлин, а потом расположиться где-нибудь в другом месте. Например, коврик на полу выглядел весьма неплохо.

Так почему он уснул и продрых все ночь, глубоко и спокойно? Тело ощущалось расслабленным и отдохнувшим, тяжелым.

– Если ты проснулся, то можно я встану? – прошептал тихий голос ему в шею.

Армон резко убрал руку и ногу, вернее, снял их с девушки.

– Прости! Крепко я уснул! Почему не разбудила? Я тебе, наверное, все отдавил.

– Я не хотела тебя будить, – она приподнялась на локте. Между ним и деревянной стеной было так мало места, что Армон изумился, как она вообще там помещается. Попытался отодвинуться дальше, но ощутил пустоту. И снова посмотрел на девушку. Хотя лучше бы этого не делал. Растрепанная, сонная, в мятом платьице, со съезжающей с плеча полоской ткани, она выглядела очень соблазнительно. Захотелось сгрести ее, притягивая ближе, и вновь припечатать своим телом к стене, на этот раз с более конкретной и приятной целью…

Стук в дверь заставил их обоих вздрогнуть и прервать напряженный обмен взглядами.

– Эй, крылатая, ты совсем обнаглела? Думаешь, будешь дрыхнуть до полудня, пока другие работают? – заорали снаружи. – Думаешь, тебя тут бесплатно кормить будут?

– Ой, – Сойлинка пискнула и попыталась перелезть через тушу Армона. И самое странное, что помогать ей в этом нелегком деле ему ни капельки не хотелось. Но, вздохнув, он придержал ее неловкие телодвижения, скатился с лежанки и распахнул дверь.

Вирса, стоящая на пороге, чуть не получила створкой по носу и зашипела, разгневанно выпустив когти. Армон присвистнул, осмотрел ее ладошку и выпустил свои. Кошка мявкнула и свалилась со ступенек.

– Не люблю, когда меня будят, – недовольно протянул оборотень. – Не вздумай это повторить.

Вирса процедила что-то сквозь зубы, вскочила. Попыталась заглянуть за спину Армона, туда, где стояла смущенная и побледневшая Сойлинка.

– Так это правда! – в голосе Вирсы было не только возмущение, но и почему-то обида. – Ты надел ей браслет? Этой… этой…

– Этой красивейшей на земле девушке? – уточнил Армон. – Нет еще, к сожалению. Увы, Сойлин пока не дала мне своего согласия. Но я не теряю надежду, все же ее красота покорила меня настолько, что я решил вернуться в Пустошь.

– Вернулся из-за нее? – Вирса открыла рот, по-кошачьи дернула носом. – Но она же страшилище!

– Шутишь? – оскорбился Армон вполне натурально. – Да в Кайере она стала бы первой красавицей! Даже императорские дети не могут похвастаться подобной внешностью, а всем известно, что принцесса Сильвия – красивейшая в империи! Так вот, – Армон склонился ниже. – Рядом с Сойлинкой даже Сильвия показалась бы простушкой.

– Врешь! – взвизгнула Вирса. За деревьями Армон уловил смутные тени других кошек и сдержал улыбку. Если нюх его не обманывал, еще несколько таились за стеной навеса для дров. Вот и отлично.

– Я? Вру? – он нахмурился и рыкнул. – Думай, что говоришь, женщина!

Вирса попятилась. Похоже, такое обращение она понимала.

– Не вру, – проявил милосердие Армон. – Сойлинка очень красивая. Да что мне тебе рассказывать? Ты видела, какая у нее кожа? Золотая, как имперская монета. А глаза? Это же бирюза на солнце. Очень редкий цвет. А тело? Тонкая, словно деревце. А какие перышки! Мечта! – он закатил глаза, надеясь, что не начнет хохотать прямо сейчас. Кошки подобрались ближе, уже не таясь, подергивая хвостами и принюхиваясь. Треугольные уши стояли торчком, кисточки на концах топорщились. – А ее голос? Я готов слушать его вечно. Он словно песня – нежная и страстная. Даже не знаю, – Армон картинно вздохнул и прижал ладонь к груди, – не знаю, что буду делать, если Сойлин откажет мне. Наверное, я этого не переживу.

– Лишишь себя жизни, как вечный скиталец Гериид? – громким шепотом спросила одна из слушательниц – совсем юная, с россыпью рыжих пятнышек на личике.

– Как кто? – слегка сбился с трагической ноты Армон.

– Гериид, – с томным придыханием повторила девушка. – Ну, тот самый, что двадцать лет приходил под окно своей любимой, надеясь увидеть ее, а потом умер от тоски.

Армон поскреб за ухом. Да уж. Некстати вспомнил Лекса, вот кто уже катался бы от смеха, наблюдая эту картину. Гериид, ну надо же. Двадцать лет приходил, идиот. Мда…

– Угу, – невнятно буркнул Армон. – Наверное. Как он.

– Как романтично! – сложила ладони кошечка.

– Хватит болтать! – рявкнула Вирса. – Развесили тут усы, рты открыли, как поганые сороки! А ну, брысь работать! – она бросила на Армона злой взгляд, распрямила плечи. – И раз уж ты добиваешься внимания девушки, то должен знать, что отныне и до момента ее решения, должен сам обеспечивать ее пропитанием! Ясно тебе?

Сердце Армона радостно подпрыгнуло.

– Ну, что же… придется соблюдать ваши традиции…

Вирса фыркнула и удалилась, остальные потянулись за ней.

Армон вернулся в дом, все еще улыбаясь. И остановился, натолкнувшись на яростный взгляд Сойлин. Та стояла, уперев руки в бока, и смотрела так, что рихиор почувствовал себя дождевым червем под лопатой.

– Ты самый бессовестный и наглый лгун, которого я только видела! – припечатала девушка. – Не подходи ко мне больше. Видеть тебя не хочу.

Она схватила шаль и выскочила из домика, а оборотень остался, пытаясь решить извечные вопросы – что он опять сделал не так и почему женщина обиделась? Хотел же как лучше!

Так что к Первому он поднимался не в радостном расположении духа. И тряхнул колокольчик так, что отлетел бронзовый язычок, оставляя в воздухе жалобный и укоризненный звон.

«Совсем не обязательно портить мои вещи, рихиор серебряных крон, – тщедушная фигурка в балахоне возникла в центре круглой комнаты. – Этот колокольчик -подарок и очень мне дорог»

– Я не хотел ломать, – Армон слегка растерялся. Потом сжал в ладони бронзовую игрушку. – Но я пришел не за этим.