– О, да я само послушание, брат!

Когда Дэвид уже у выхода оглянулся, то увидел, что монах и его возлюбленная премило беседуют и лица обоих исполнены веселья.

Тот, кого келарь Адам назвал Главным – дородный, невысокий мужчина с румяным лицом, – смотрел на Дэвида из-под светлой, ровно подрезанной над бровями челки, и его эмалево-голубые глаза казались холодными и непроницаемыми.

– Ну вот и ты, – сказал он наконец. – Как я понял, план Перси Нортумберленда с похищением любовницы Маккензи не сыграл особой роли? Я предполагал это. Но милорду разве докажешь…

Дэвиду было приятно услышать в его речи родной нортумберлендский акцент, хотя за годы, которые этот человек нес свою службу в Эдинбурге, ему, казалось бы, следовало отвыкнуть от своего произношения.

Как и брат Адам, этот человек был шпионом графа Нортумберленда. Но все в Эдинбурге знали его как Каспара ван Рейна, фламандского торговца тканями. Он был поставщиком двора, разбогател за прошедшие годы, и его солидный оштукатуренный дом располагался в небольшом тупичке близ рынка Лонмаркет на главной улице столицы – Хай-стрит. Вообще-то, столь успешный купец мог бы поселиться и на самой Хай-стрит, но в доме Каспара ван Рейна порой оказывались люди, которые не должны были привлекать внимание. Как тот же Дэвид Майсгрейв, явившийся к нему этим вечером в облачении простого наемника.

Гостя сразу проводили в роскошный кабинет купца, где тот внимательно выслушал отчет Дэвида о его поездке в Хайленд, но куда более серьезно отнесся к предложению, с каким Майсгрейв пришел от келаря Адама.

– Наш толстяк келарь знает, что говорит, – произнес Главный, оглаживая меховые отвороты своего богатого камзола. – Да, я действительно могу устроить встречу с королевой. Правда, ты не можешь явиться на гору Кастел-Рок[36] в таком виде, – указал он на потертый кожаный дублет Дэвида и его поношенные штаны. – Это сразу вызовет подозрение, ведь к ее величеству впускают далеко не всех. Ладно, выбери что-нибудь из моих сундуков себе по размеру.

Пока Майсгрейв собирался, Каспар ван Рейн поведал ему последние новости.

– Адам уже сообщил тебе, где собираются отряды Якова? Изо дня в день все больше воинственных шотландцев собираются на пустоши Боро-Мур, но пока ждут, когда подойдут отряды горцев. И замечу, что многие уже начали ворчать, дескать, если в ближайшие дни не будет дан сигнал к выступлению, то кое-кто отправится назад. Ведь сейчас время сбора урожая, у всех свои дела, да и нанятые в Европе французские командиры не по нутру гордым шотландцам. Однако дело даже не в горцах. Яков ожидает, когда из Франции доставят сотни аркебуз[37] с боеприпасами к ним. Должен сказать, что союзники Якова из-за Ла-Манша не поскупились на вооружение для шотландцев. Но их можно понять. В Европе Франция нынче окружена врагами, хотя пока открыто выступил против нее только наш неугомонный Генрих.

Дэвид, только что обмывшийся в лохани и просунувший голову в ворот широкой рубахи из тонкого полотна, спросил:

– Неужели Генрих ввязался в войну, не дождавшись выступления союзников? И это в тот момент, когда с севера поступают столь тревожные вести!

Губы Каспара презрительно скривились. Он не смел порочить своего короля, но, видимо, тоже не одобрял желание Тюдора начать кампанию первым, не считаясь со сведениями об угрозе его стране.

– В любом случае Генрих увяз в этой войне. Известно, что его войска уже окружили город Теруан, предстоит долгая осада. Яков же выступит, как только сочтет, что время пришло. Кстати, поскорее напасть на англичан его просила в личном письме королева Анна Бретонская[38]. И вот что меня волнует: как далеко вглубь сможет зайти шотландская армия, учитывая, что наш король отправил все силы на континент? Наше Пограничье уж точно будет завоевано, а там и Йоркшир падет, прежде чем Генрих опомнится и начнет переброску армии обратно через Ла-Манш. И самое печальное, что в Лондоне никто не посмеет собирать новую армию без позволения короля.

– Говорят, королева Катерина – умная и решительная государыня, – заметил Дэвид, вспоминая величественную, спокойную женщину, супругу Генриха VIII, которую ему довелось видеть в Виндзоре. Он возился с завязками манжет, когда Каспар ван Рейн сказал:

– Да, Катерина Арагонская – достойная женщина, но прежде всего она верная жена. И хотя ее супруг на время своего отсутствия оставил ее регентшей королевства, она не решится начинать какие-то действия без его соизволения. Следовательно, нам нужно, чтобы Генрих отдал приказ супруге. О, если бы Яков сам послал ему вызов! Но пока что он уперся, особенно после того, как некоторые лорды стали вдруг уговаривать его вообще отказаться от войны с Англией.

Дэвид, уже сунувший ногу в один модный башмак с широким носом, даже выронил второй, услышав последнюю фразу.

– Святые угодники! Неужели нашлись и такие, кто прямо высказался против войны?

Торговец впервые улыбнулся.

– Представьте себе, сэр Дэвид. Правда, таких немного, учитывая, насколько сейчас распалены умы шотландцев. И все же некоторые вельможи осмелились заявить, что мирные отношения, сложившиеся между двумя королевствами в Британии, важнее переменчивого военного счастья. Среди них – Арчибальд Дуглас Кошачий Колокольчик[39].

– О это же один из самых влиятельных вельмож королевства, – заправляя рубаху в штаны, заметил Дэвид. – Неужели его слово стало так мало значить в Шотландии?

Каспар подал Дэвиду подбитый серебристой атласной подкладкой бархатный гаун[40].