Впрочем, разговаривали они мало. Изголодавшись, они не могли оторваться друг от друга на протяжении многих часов. И только потом, когда, обессиленные, лежали рядом, тесно прижавшись друг к другу, Мишка сказал о параде Котовского. А Таня не успела спросить, зачем все это. Не успела потому, что Мишка, как всегда, закрыл ей рот жарким, испепеляющим ее поцелуем, и больше ни о чем не хотелось говорить.

Второй раз Таня прочитала о параде в газете «Одесские новости», которую принесла Оксана. А потом, перевернув, увидела подпись – «главный редактор Владимир Сосновский» и отбросила газету от себя.

Эти несколько слов полоснули острой болью по сердцу, и было очень нелегко сразу остановить ее. Таня сожгла газету в печке, но сердце все равно продолжало болеть.

В назначенный день она стояла на Дерибасовской, в первых рядах толпы, держа на руках Наташу. Таня не понимала, зачем взяла дочку с собой. Просто ей хотелось теперь все время прижимать к себе ее нежное тельце, гулять с ней, закармливать лакомствами.

В этот раз в городе было совсем не много людей. С ностальгией Таня вспоминала последний парад Мишки Япончика, последний парад Короля. Каким удивительным, экзотичным и неповторимым было то зрелище! Веселые песни, разухабистая толпа, яркие одежды новоявленных одесских вояк… Смех, шум, яркие краски, жаркие лучи ослепительного солнца и неповторимый дух никому не подвластной свободы, которую не дано отнять.

В этот день все было не так. Не было ни толпы, ни яркости красок, а лица людей были напряжены. Появились первые конники. Как отличались они от пестрого воинства Японца! Вышколенные, суровые, в парадной форме, они сидели прямо, с застывшими лицами – пугающая армия настоящих солдат. Теперь это была действительно армия, прошедшая огонь и воду, и беспощадность стержнем застыла в их напряженных спинах, а суровое равнодушие – в глазах. Не было ни веселья, ни песен, лишь напряженные лица людей в толпе.

Времена изменились. Все было не так. Рядом с Таней стояла дряхлая старуха, опираясь на палку, и слезящимися глазами всматривалась в лица солдат.

Котовский замыкал строй. Ехал он рядом с Мишкой Нягой. Оба выглядели роскошно – подтянутые, в новой парадной форме, суровые красные командиры боевого полка. Таня залюбовалась Мишкой, его осанкой и выправкой. В нем было совсем не узнать того веселого, страстного любовника, которому так жарко она отдавалась в прошедшую ночь.

– Гришенька! – вдруг вскрикнула старуха, и изо всех сил замахала рукой, когда Котовский и Мишка Няга поравнялись с ними.

– Это Гришенька! Мой Гришенька! – вдруг всхлипнула она. – Большой какой стал… Красивый какой…

– Кто? – обернулась Таня, машинально переспросив, удивленная реакцией старухи.

– Да вот же он, мой Гришенька! Я же его нянчила! Вот этими самыми руками, в Кишиневе! Какой же он стал…

– Вы про Котовского? – спросила Таня, не веря, что у такого, как он, было детство.

– Да про Гришеньку моего, вот он… – Дрожащими руками старуха указывала вперед, но было не разобрать куда.

Парад закончился, люди стали расходиться. Старуху оттерли куда-то в сторону. Таню вдруг заинтересовала эта старая няня Котовского. Она решила поговорить с ней, расспросить подробно. Обернулась, но вокруг были только спины людей. Старуха исчезла.

Разговор Цили с мужем. Убийство Цили. Горе Тани. На месте преступления

Пес дернулся в будке, звякнула цепь. Циля вздрогнула во сне, переворачиваясь на другой бок. Совсем недавно завели они эту собаку, но проклятый пес все не хотел сидеть на месте! Столько от него было хлопот!

Пес дернулся вторично, снова потащил за собой цепь, очевидно, задел лапу – звон, вой, писк. Циля вздохнула и открыла глаза. Виктора рядом с ней не было, только пустая половина постели.

Вздохнув, Циля поднялась с кровати и накинула на себя теплый халат. Снова мучительная ночь! Опять не спит. Хорошо бы еще не выпил. В последние дни такое случалось все чаще. Что-то мучило Виктора. Он просыпался посреди ночи, шел в гостиную, там сидел и пил. И лицо его выражало страдание.

Так было и в этот раз. Уже с порога Циля разглядела полупустую бутылку водки на стуле возле дивана, большой граненый стакан. Виктор сидел на диване, опустив голову и обхватив ее руками. Плечи его вздрагивали.

Циля молча села рядом. Приобняла, положила свою ему голову на плечо. Больше всего на свете она хотела бы облегчить страдания Виктора, но не знала как. Поцеловала его в плечо, уткнулась в спину лицом. Ей хотелось плакать.

– Выпьешь со мной? – неожиданно спросил Виктор.

– Выпью, – ответила Циля и залпом выпила водку, которую Виктор налил ей в стакан. Даже не поморщилась. Чтобы облегчить боль Виктора, Циля пила теперь с ним. И случалось это в последнее время все чаще и чаще.

– Я люблю тебя, – вдруг произнес Виктор, и Цилю поразило выражение его глаз, – я люблю тебя, и я хочу, чтобы ты уехала из Одессы.

– Нет, – Циля вздрогнула, – я никуда без тебя не поеду! Что произошло?

– Придется. Я не хочу, чтобы тебя убили. Вместе со мной, – сказал Виктор, и, к своему огромному ужасу, Циля вдруг увидела, как по щеке его скатилась скупая и одинокая мужская слеза, похожая чем-то на каплю крови.

– Я никуда без тебя не уеду, – Циле тоже хотелось плакать, – пусть меня убьют вместе с тобой. Мне все равно.

– Ты не понимаешь! – Виктор повернулся к ней. – Все это очень серьезно! Ты даже не представляешь, насколько и как!

– Расскажи, – попросила Циля, не в силах оторвать от него глаз. Виктор был ее жизнью. И жить без него она бы не смогла.

– Я раскрыл дело рыбаков. Теперь я знаю, кто и почему их убил. И у меня есть доказательства… – сказал Виктор. – Просто не понимаю, почему говорю об этом с тобой. Наверное, я пьян.

– И кто же их убил? – Циля затаила дыхание.

– Их убил местный авторитет по кличке Паук. Это попытка полностью захватить контрабанду в городе. Именно эти рыбаки принялись бунтовать. Они не хотели подчиняться Пауку и повезли товар сами. Да еще и не тот товар… За это он их и убил.

– Ну и что за то? – Цилю совсем не напугал его рассказ. Выросшая в дебрях Молдаванки и едва ли не с детства познавшая уличную жизнь, она воспринимала как должное любую войну уличных королей. К тому же она все еще жила по старинке и была твердо убеждена, что одесские воры не убивают сыщиков, которые идут по их следу, ведь и те, и другие прекрасно понимают друг друга.

– Ты не соображаешь, – Виктор смотрел на Цилю в упор и в глазах его было отчаяние, – да, убил рыбаков Паук. Но сделал он это по приказу Котовского. Убить их приказал ему Котовский.

– Зачем это ему? – удивилась Циля.

– Он хочет взять под контроль всю контрабанду в городе. Это страшный человек. Он и этот его… Мишка Няга. Кое-что знаю я об этом Мишке. Но даже тебе не могу рассказать.