На двери красовалась табличка «Капитан Вениамин Алов, начальник отдела по борьбе с бандитизмом». «Какое странное имя», – подумал Сосновский. По большому счету, он ничего об этом человеке не знал. Кто такой, как давно прибыл в город, какая слава в криминальных кругах?..

Володя вспомнил покойного Патюка. В эти смутные времена появлялись и тут же исчезали абсолютно странные люди, большинство из которых находились явно не на своем месте. Их назначали на высокие должности благодаря личным связям с очень серьезным начальством. Как правило, с работой не справлялись они никогда – или заваливали абсолютно все, что пытались им поручить, внося хаос и безответственность, или действовали исключительно подлостью, как когда-то Патюк.

Наглые выскочки пользовались вседозволенностью, вели себя мерзко, и Володя все чаще и чаще замечал, что новое время способствует выдвижению таких вот людей. Думать об этом было тяжело, но факты – вещь упрямая. И против своей воли Сос­новский замечал такие факты все чаще и чаще.

Он постучал в дверь и вошел. Человек, сидящий за столом, оторвал взгляд от вороха бумаг. Володя увидел, что начальник такого серьезного отдела обладает тонкими, благородными чертами лица. И в нем за версту можно было определить благородное происхождение. «Странный тип, – пронеслось в голове у него, – что он здесь делает? Совершенно не похож на чекиста!»

Алов отложил бумаги и обратился с фразой, от которой Сосновский едва не подпрыгнул:

– Что вам угодно?

Володя, сглотнув, предъявил свое редакционное удостоверение и вкратце объяснил суть вопроса. Алов удивился:

– Сам главный редактор крупнейшей газеты Одессы – и по такому пустяковому вопросу?

– Он не совсем пустяковый, – Сосновский уже научился держаться уверенно и нагло, можно сказать, что подобный скепсис просто не замечал – или делал вид, что не замечал. – Я занимаюсь этой темой и боюсь, что в городе может начаться война банд. Это вкратце.

– Из-за взрыва бытового газа? – Тонкие, изящно изогнутые брови Алова поползли вверх, а на лице появилось насмешливое выражение. Володя еще раз подумал, что этот странный человек очень не похож на чекиста.

– Мои люди беседовали с соседями, – уверенно сказал он, – и все они говорят, что в окна квартиры второго этажа бросили бомбу. Бандиты.

– Это ошибочная информация, – усмехнулся снисходительно Алов. – Одесса настолько погрязла в бандитизме, что жители везде видят следы уличных банд, даже во взрыве обычного баллона!

– И, заметьте, оказываются, как правило, правы, – Володя не отступал.

– Смею вас разуверить – в этом происшествии нет и не было никаких следов криминала, и очень странно, что такая мелочь привлекла внимание вашей серьезной газеты. Неужели вам нечем больше заняться? – В голосе Алова звучала откровенная ирония. Он открыто издевался и даже не скрывал этого. Но Сос­новского это никак не смутило. Он даже не слышал язвительных слов Алова. Глаза его блуждали по поверхности заваленного бумагами стола. Похоже, в основном это были официальные документы, как вдруг…

Взгляд Володи привлекла яркая, красочная карта, развернутая на столе одной частью. Он прочитал название «Карта Жеваховой горы». Издание было старинным, еще дореволюционным. И абсолютно неуместным в уголовной милиции!

Что карта Жеваховой горы могла делать на столе начальника по борьбе с бандитизмом? Сосновский смотрел так пристально, что Алов перехватил его взгляд. И тут же сдвинул карту в сторону, а потом быстро прикрыл какими-то бумагами.

– Я ответил на ваш вопрос? – нахмурился он.

– Рад, что в городе все спокойно, и бандитские элементы не бросают бомбы в дома одесситов, – издевательски улыбнулся Володя.

Хмурясь, Алов взял подвернувшуюся под руку какую-то бумагу с гербовой печатью, давая этим понять, что аудиенция закончена. Расспрашивать дальше означает «иметь глупый вид» – Сосновский уже давно усвоил не только одесский язык, но и действия. А потому раскланялся с шутовским видом и вышел из кабинета.

Но он не успокоился. Зайдя в редакцию, Володя позвонил своему другу Павлу Дыбенко:

– Можешь сделать одолжение? Выясни для меня, кто такой этот Алов, начальник уголовного отдела. Очень уж странный тип!

– А на что он тебе сдался? – удивился Дыбенко.

– Сам пока не знаю. Я был у него сегодня днем. И он произвел на меня самое неприятное впечатление. Даже не знаю, откуда такие здесь берутся. Накипь.

– Скорей пена, – его друг был настроен философски, – когда в котле яростно кипит содержимое, всегда появляется много пены, и она переливается через край. Потом занимает видные места, чтобы ее было видно. Но знающие люди понимают, что это всего лишь пена. Время сейчас такое… Но, если хочешь, я наведу справки. Ничего о нем не слышал, самому интересно узнать.

Павел позвонил к вечеру – Володя уже собрался домой. Редакция опустела. В помещении оставался только он и ночной сторож. В последнее время Сос­новский допоздна задерживался в редакции, уходил последним – идти ему было некуда. Дома у него не было.

Звонок раздался, когда Володя уже выходил из кабинета, уже и свет потушил.

– Ну и задачку ты мне задал! – без лишних слов хмыкнул его друг. – Весь день гонял людей по этому вопросу.

– Узнал что-то? – оживился Володя.

– Еще такое узнал! Ты прав, однако. Алов этот не одессит. Он всего два месяца, как приехал в Одессу.

– Откуда? – Сосновский приготовился к интересному разговору.

– Из Киева. А в Киев он переехал из Москвы. Еще во времена революции.

– Не понял, – Володя помолчал, – то есть ты хочешь сказать, что он… бежал от революции в Киев? Он же большевик! Занимает такую должность!

– Ты слушай, слушай! Здесь не все так просто. Да, он бежал из Москвы в Киев как несознательный элемент, потому…

– Контра! – хмыкнул Володя.

– Потому… – В голосе друга зазвучал металл, он не любил, когда его перебивали… – что он не сознательный элемент был, а профессор медицины!

– Что?! – Володя не поверил своим ушам. – Что ты сейчас сказал?

– То, что слышал! – рассмеялся Дыбенко. – Он ожидал такой реакции. – Он врач! И был врач заслуженный. Работал в московской больнице.

– Не понимаю… бред… – Сосновский действительно не понимал.

– Когда началась революция, – начал Павел, – по какой-то причине он уехал из Москвы в Киев. Причины этой никто не знает. Может, в Париж хотел перебраться со всякими буржуями. Но в Киеве он попал в круг большевиков. И вот там стал очень даже сознательным, вступил в партию и отправился на фронт гражданской войны.

– Куда отправился? – Володя переспросил почти машинально – он уже понял, что в этой истории поворот мог быть какой угодно, а потому особо не удивлялся.

– На фронт. В качестве врача. И таки был врачом в полку Котовского.