Жермон смалодушничал и покинул мортиру ради первых строк. Они остались прежними: Ирэна не имеет опыта, но баронесса не ошибается. В этом – нет!

– Ты улыбаешься, – напомнил о себе Ойген, – и ты стал перечитывать письмо, не дойдя до конца. Я прав, в нем хорошая новость. Род Ариго не будет прерван?

– Род Ариго? – обалдел Жермон. – То есть да, можно сказать и так…

– Ты не понимаешь. Тот, кто составил заговор против наследников некоторых фамилий, потерпел неудачу, однако говорить с тобой об этом сейчас бессмысленно. Я тебя с огромной радостью поздравляю, и нам, несомненно, нужно выпить вина.

Что-то дома! Мама, она в самом деле не вынесла… Догадка саданула под дых, и Руппи стремительно шагнул к сидящему на походном сундучке епископу. Преклонив колени и опустив голову, можно скрыть лицо. На несколько мгновений, но, чтобы выдохнуть и сцепить зубы, хватит.

– Ты вправду ищешь благословения? – негромко уточнил отец Луциан, и Фельсенбург вскинул склоненную было голову, столкнувшись взглядом с агарисским «львом».

– Нет.

– Что бы ты ни искал, ты это найдешь. Если уцелеешь. Ты ждешь дурных вестей?

– Не ждал, пока не увидел вас.

– Твои родные в Штарквинде, – адрианианец почти улыбнулся. – Ты это знал и был спокоен, но я в твоем понимании связан не с войной и не с талигойцами, на которых ты оставил адмирала цур зее, а с Эйнрехтом, ты сделал выводы и испугался. Порой разум смущает сильнее сердца. Так было, когда мы сперва предоставили агарисскую гниль самой себе, а затем бросились назад, чтобы успеть в огонь.

Пожар может вынудить спасать то, от чего бежал, но не следует в угоду ложной совести обожествлять золу. В Агарисе сгорело отжившее и неприемлемое, а ты сбросил семейные путы, что есть долг любого, отмеченного временем и судьбой. Когда-нибудь я охотно побеседую об этом с Рупертом Фельсенбургом – герцогом, адмиралом, канцлером, братом кесаря или же кем-нибудь иным, однако сейчас не до философии. Пришли скверные вести, они могут стать смертельными, но для этого нужна ошибка Бруно, которую фельдмаршал пока не совершил. Садись, так будет удобней нам обоим. Брат Орест, проследите, чтобы нам не мешали.

Адрианианец выскользнул из палатки, отличавшейся от офицерской разве что придавившей карту потрепанной Эсператией. Отец Луциан поправил воротник, и Руппи отметил, что странствующий епископ одет как удалившийся от дел военный. Впрочем, со Славы станется и кошек держать, и в светском ходить. С особым оружием. Фельсенбург послушно сел на складной стульчик, теперь никто ни над кем не возвышался, и «лев» ровным голосом сообщил:

– Горная армия приняла сторону Марге. Фок Гетц и идущий из Эйнрехта фок Ило намерены действовать сообща. Соотношение сил складывается явно не в вашу пользу, к тому же китовники рассчитывают на внезапность. Готовится ловушка, в которую хотят заманить Южную армию, и эта ловушка должна быть где-то здесь, у Эзелхарда.

– Это… это правда?

Детский вопрос прыгнул с губ испуганным лягушонком. Наверное, потому, что Луциан был последним известным Руппи человеком, который мог знать, «как надо». Адрианианец усмехнулся почти как Савиньяк; этот, кстати, тоже мог знать. Знал же он у Ор-Гаролис и позже, в Гаунау…

– Новости привез отец Филибер, – Луциан все понял и даже не подумал возмущаться, – до недавнего времени он находился при фок Гетце, а тот имел глупость рассчитывать на поддержку Славы. Отец Филибер указал ему на эту… ошибку. Затем нашему собрату удалось покинуть расположение армии и донести весть до обители ордена в Эзелхарде, где по счастливому стечению обстоятельств оказался я.

Что искал странствующий, скажем так, епископ на родине Олафа? А может, он просто поджидал армию? Неважно!

– Отец Луциан, фельдмаршал захочет все услышать из первых уст.

– Это невозможно. Отец Филибер повел себя честно, но не слишком разумно. Фок Гетц уже не подлежал вразумлению, и вразумлявшему пришлось прорываться с боем, а затем уходить от погони. Ему это удалось, но он был ранен, и ранен тяжело. Если Создатель позволит, наш брат выживет, но тревожить его сейчас нельзя.

– Китовники знают, где он?

– Проследить путь беглеца им не удалось, но догадаться нетрудно: раненый мог добраться если не до Рассвета, то до вашей армии или орденской обители. Фок Гетц и его брат, будучи опытными людьми, станут исходить из того, что их намерения больше не тайна.

– В любом случае, – это понятно, и это неотложно, – в обитель надо отправить мушкетерскую роту. А еще лучше всех вывести.

– Вам не успеть, но «львы» в состоянии о себе позаботиться. Гораздо хуже, что у меня не имеется доказательств. Отца Филибера здесь нет, бумаг он выкрасть не смог, пленных никто пока не взял. Прямые подтверждения измены появятся, когда Горная армия начнет действовать заодно с фок Ило, не раньше.

– Одно доказательство есть, – вспомнил разговор с Хеллештерном Руппи, – пусть и косвенное. Горники, останься они своими, были бы здесь уже вчера.

Соус на желтках яиц пестрых кур оказался лучше того, что смешивал в своем доме отец отца. Мысль сдобрить радость трапезы не только лишь винным уксусом и мускатным орехом, но и смесью четырех перцев была блистательной, однако победа несла с собой похвалы, а не счастье. Даже когда названная Брендой принялась крошить в соус хлебный мякиш и поедать его, воздавая хвалу искусству Мелхен.

– Вот ведь объедение, – твердила жующая, – не оторвешься! Ну и повезет же твоему муженьку! Только ты, прежде чем браслет надеть, на свекра глянь. Если толстый – отказывай, а то оглянуться не успеешь, как муж в дверь не пролезет… И кабы только в дверь!