Тот день, когда я спас Нику от нападения мертвецов стал отправной точкой нашего знакомства. И пусть девушка безжалостно разрывала ожившие трупы своей способностью, это вовсе не означало, что ей не требовалась помощь. Потому как она сражалась не ради победы... она просто хотела закончить свой путь рядом с сестрой.

И помогать ей требовалось отнюдь не с битвой...

С тех пор прошло практически две недели. И пусть общаться мы нормально так и не научились... я просто хочу и дальше просыпаться и держать ее за руку. Потому как в тот день помощь требовалась не только ей.

Но вместо поддержки я столкнулся с ответственностью.

Толпы раненых, шатающиеся повсюду мертвецы... и никого способного помочь.

В тот день я понял, что помощь нужна всем. Каким бы сильным не выглядел человек, как бы себя не вел, как бы он не пытался скрыть свои чувства за гордостью или глупостью — он все равно будет рад твоей помощи. Хватит и самого желания помочь, поддержки, выраженной своим доверием, простым, ничего не стоящим словом. Это ведь так просто.

Но понимаешь ты это, только когда сам нуждаешься в поддержке как никто другой.

— Приди в себя!

Однако в этот раз вместо приятного пробуждения меня ждала безудержная тряска и жгучая боль на щеках. Даже когда я открыл глаза, легче не стало. Потолок палатки дико трясло, мельтешили на его фоне короткие, светлые волосы девушки, летящие холодные брызги заставляли вновь жмурить глаза, и даже слова сказать не получалось. Лишь отдельные звуки вырывались из моего рта, никак не желая собираться в целые предложения.

Помочь не хочешь?

Однако внутренний голос сейчас дремал едва ли не крепче меня. Или, как обычно, притворялся спящим. После того как я запретил ему трогать Витю, он начал все чаще капризничать. То рот вырастит на руке и вперед меня съест кусок булки, то вовсе откажется куда-либо идти.

Надо будет спросить у Альберта, как он договаривается со своим питомцем, чтобы тот слушался. А то я уже устал для его прокормки подворовывать духовные кристаллы из шахты. У меня, между прочим, сдельная оплата, а не почасовая!

Однако мой внутренний голос оставался все также глух к жалобам.

Придется действовать проверенным способом.

Хорошо, сегодня в шахте перехватим еще парочку духовных кристаллов.

...

И даже дам съесть самый яркий!

...

Не услышав ответной реакции даже на подобное заявление, я запаниковал. Отказался от еды? Он? Все ли в порядке? Что еще можно сделать? Тело не слушается, что творится кругом не понять... И голос Ники, что должен меня успокоить, только сильнее пугал. Куда она зовет меня? Зачем так рьяно призывает очнуться... словно случилось нечто ужасное...

Непоправимое...

Черт-черт-черт. Я не хочу снова валяться в углу повозки как бесполезная тряпка! Нет! Нет! Не...

Нечто сильно сдавило мои щеки, заставляя открыть рот, в который тут же залили подозрительное варево. Горький, вязкий кипяток заставлял меня едва ли не кричать...

Что у меня и получилось сделать.

Потому как вместе с этим жаром пришло и облегчение. Исчезла тряска и мельтешня, а лицо больше никто ничем не пытался залить. Даже внутренний голос очнулся и поспешил напомнить, что я обещал его покормить горсткой духовных кристаллов. И так настойчиво он это напомнил, что мой живот тоже решил поддержать этот голодный бунт.

Однако стоило мне открыть глаза, как окружающий мир сделал очередной оборот. Заплаканная Ника повалила меня на землю и крепко сжала в объятьях.

И на ее объятья я ответил своими, крепко прижимая к себе миниатюрную фигурку девушки. После короткого кошмара совершенно не хотелось ее отпускать.

И кто знает, сколько бы мы так еще провалялись, если бы одна моя рука не отправилась в самоволку. Огибая талию девушки, она спустилась к ее стройным ножкам и вцепилась в расчлененный крысиный труп...

И он был далеко не один. Кругом валялись еще целые горы вспоротых крысиных тушек...

Что, черт возьми, здесь произошло?

— Мы и сами не знаем, — Риста, заметив растущее удивление в моих глазах, поспешила внести ясность в ситуацию. — Когда проснулась, палатка уже была завалена крысиными трупами. Я как взглянула на них, так сразу обратно и отключилась. Не переношу всю эту заразу. Прям до мурашек.

С бледным лицом она переминалась с ноги на ногу у самого входа в палатку и смотрела исключительно в потолок, даже в крайнем случае стараясь не опускать взгляда ниже моего лица. Жаль моя, живущая собственной жизнью, рука отнеслась к чувствам девушки с запредельно возможным наплевательством. Ведь вместо того чтобы спокойно и незаметно утилизировать крысиные тушки, она подкидывала их в воздух и проглатывала одним укусом...

Подобного зрелища Риста выдержать не смогла. Ее и без того бледное лицо приобрело зеленоватый оттенок, и девушка поспешила сбежать из палатки, оставляя нас с Никой наедине...

— Я испугалась, — не поднимая лица от моей груди, тихонько говорила Ника. — Сначала крысы, кровь везде, а потом, когда Риста перебудила всех своим криком... всех кроме тебя...

Я почувствовал, как она еще сильнее вжалась в меня. Хотелось хоть как-то ее поддержать, но как назло в голове была пустота. Ни одна даже хоть малость значимая мысль не желала задерживаться внутри, сменяясь тут же другой и третьей, и так наперебой, не позволяя определиться с собственными желаниями.

— Успеете еще налюбоваться, — в этот раз Риста лишь приоткрыла краешек полога и не рискнула самостоятельно заглянуть внутрь. — Я смогла привести тебя в чувство отваром, но что делать с пропавшей девчонкой? Альберт говорил, что она может весь город разнести. Еще и эти крысы, и кровь, и ты без сознания... я даже не знаю, что думать обо всем этом. Я волнуюсь за нее. И за нас тоже волнуюсь. Что тут вообще можно придумать?

Исчезла?

И снова оно. Мне самому сейчас нужна помощь, самому хочется получить ответы на все вопросы, самому... придется решать все навалившиеся проблемы. Такая уж она, эта ваша ответственность, приходит, и не спрашивает, готов или не готов.

— Риста, найди дядю Матвея, он сможет организовать народ для проверки всех палаток. Мог пропасть кто-то еще, — нехотя, я отстранил от себя Нику и посмотрел ей во все еще влажные глаза. — Присмотри за Ристой, сейчас она единственный лекарь в лагере и подвергать ее опасности нельзя.

Я одернул на себя разожравшуюся конечность и отделил от нее пять небольших отростков. Плечо тут же заныло от небольшой, но раздражающей боли. Ради их