Профессор, Рассвети Град занимались ранеными лошадьми.

А потом селиподсчитывать убытки.

Убытки были весьмавпечатляющи: сгорело сено, сгорел овёс. А сейчас, весной, когда до плодородноголета еще жить и жить, всё это стоит втридорога. Каменный остов конюшни остался,но всё деревянное внутреннее убранство выгорело. Когда кони оправятся от ожога— непонятно. Решили отвести их к нашему кучеру: у него во дворе и стойласвободные найдутся, и в лечении лошадей он больше понимает, чем мы. Во всякомслучае, с коновалом объяснится на его языке и друг друга они поймут.

— Мы лишьодна далекая ячейка целой сети, — сказал Профессор в итоге. — Поэтомунам в чем-то труднее, но в чем-то и легче, чем живущим здесь. Другое хозяйствоот такого ущерба ох не скоро бы оправилось. А это значит, что тактикаподжигателя чрезвычайно эффективна. Выводов из пожара на складах он не сделал ипродолжает работать на устрашение.

* * *

На следующий деньдо обеда я возилась на кухне, варила для Льда всякие отвары по рецепту,выданному лекарем, которого вытащили из постели, как только рассвело.

Рассвет и Градопять исчезли, что-то никак не получалось у них поймать этого гада.

А после обеда япобежала к Ряхе. Его подготовка к турниру и меня зацепила, было интересно, чемон занимается сегодня.

По всей полянкебыли раскиданы камни из Ряхиной коллекции тяжестей.

А сам невозмутимыйРяха истязал себя очень изуверским способом: избавлялся от волос на теле. Простовырывал их пальцами, словно это была сорная трава на грядке.

— ВеликийМедбрат! — охнула я, когда увидела всё это. — Ты с ума сошёл?

— Выгорели? — даже не прореагировал на мой вопль спокойный, как скала, Ряха,продолжая выдирать волосы пучками.

— Мы, —подтвердила я. — Сначала таможня загорелась, мы поехали смотреть, а домойвернулись, — наша конюшня полыхает.

— Плохо, —поморщился Ряха.

Не знаю, от чегопоморщился: от того, что больно дернул, или от того, что наша конюшня сгорела.

— А зачем тыволосы удаляешь? — спросила я.

— Ну,во-первых, так мышцы лучше видны, а во-вторых, маслом перед боем удобнеенатираться, — объяснил Ряха, стряхивая остатки своей собственнойрастительности с пальцев.

Я ехидно подумала,что если кожу содрать, то мышцы еще лучше видны будут. И процедура эта,наверное, ничуть не больнее выдирания волос вручную.

— Ну, раз тыздесь, давай приседать, — оставил, наконец, Ряха свое душераздирающеезанятие.

Пока я ухала вверхи вниз на Ряхиной шее, рассказала между делом о том, как красиво вылетел изокна таможни сейф и как смешно выпрыгивал оттуда же начальник Службы Надзора.

Ряха слушал молча,было вообще непонятно, слушает ли он меня или считает про себя приседания. Но,поскольку не останавливал, я рассказывала да рассказывала.

Сделав семьподходов, Ряха решил, что наприседался сегодня достаточно.

Пробурчал:

— Я вот непойму, чего вы там у себя собак во дворе не держите? Были бы собаки, —целее конюшня была бы.

— Ой, Ряха, яи сама не знаю, — призналась я. — Экономим, наверное. Еле-еле котавытягиваем.

— Рассказывай! —фыркнул Ряха. — Да у вашего Огрызка такие доходы, что у вас у каждогоночной горшок должен золотым быть!

— Бедныемы! — решительно опровергла я Ряхины слова.

— Ага, —кивнул Ряха. — Такие же бедные, как я хилый.

Ну да, хилым Ряхуи заклятый враг бы не назвал, особенно сейчас.

— Может быть,и заведем после такого… — неуверенно пообещала я. — Нам бы этогоподжигателя найти — вот это было бы дело!

— Аищете? — спросил Ряха, подняв бровь.

— Ищем, дапока без толку что-то.

— Не горюй,не одни вы ищете.

— Тытоже? — прямо спросила я.

Ряха отвечать непожелал. Да и без этого было ясно, что ищет, было бы даже странно, если бы неискал.

— А может тыс нашими объединишься? — попросила я. — Вместе быстрее найдете, а?

— Нет, мы изразных помоек, — отказался поэтичный Ряха.

— Ну, тебевидней, — разочарованно пожала плечами я.

— Завтраприходи, — попросил Ряха. — Времени мало осталось, теперь каждый деньна счету.

— Хорошо, —прищурившись, я ещё раз оглядела его безволосый теперь торс. — Еслиполучится.

Кое-где на грудивыступали капельки крови из ранок, оставшихся после выдирания волос.

«Стервы они, этибабы, — подумала я сочувственно. — Ну до чего мужика довели! Тожехочет быть красивым, не хуже помощника мясника».

Впредставительстве было пусто, только одурманенный снотворным Лёд спал в своейкомнате. Причина была проста: пришёл корабль. С мыса его заметили наблюдатели,а поскольку у Профессора и там были люди на жалованье, оперативно отправили голубяв Огрызок.

Профессор, Град иРассвет понеслись на берег, чтобы успеть разгрузить его и отправить обратно дотемноты.

Значит, вечеромможно будет почитать письма из дома, а потом — целый месяц вспоминать их, тоцелыми отрывками, то отдельными строчками, произнося про себя, словно пробуя навкус присланные домашние сладости. Наверное, так и рождались заклинания на заревремен, когда с отдельными словами никак не могли расстаться.

И в лавочкеПрофессора опустевшие полки снова заполнятся, надо же зарабатывать на сгоревшийовёс и сено.

Тем более, чтоклиентки, похоже, тоже прознали про прибытие корабля, — и в запертую дверь«Лавки Южных Товаров» бухала кулаком какая-то грудастая дамочка.

Услышав стук, явысунулась из окна второго этажа и, свесившись вниз, вежливо объяснилапосетительнице, что «Лавка Южных Товаров» закрыта в связи с прибытием груза, исегодня работать не будет.

Пышногрудая дама,одетая ярко, в том неуловимом, но характерном стиле, в каком здесь одевалисьвладелицы лавочек, жёны купцов и прочих торговых людей, посмотрела на меня,словно я была её личный заклятый враг и, ни сказав ни слова, ушла.

Я подивилась всемуэтому, потому что среди постоянных посетительниц Профессора её не припомнила, адля случайно зашедшей к нам покупательницы она отреагировала как-то слишкомблизко к сердцу.

Потом я решила,что дама, наверное, тесто на булочки поставила, да ваниль у нее кончилась иликорица — с чем она там больше любит печь. Вот она и понеслась к нам, а туттакой сюрприз.

В записке,оставленной Профессором, он просил накормить голубей.