Держась за руки,мы вошли в здании суда.

«Ну вот,докатились, уже ребятишек готовы засудить…» — пробурчал кто-то за нашей спиной.

Я обрадовалась,что на случай, если меня выведут под локти, будет через кого привет Янтарномупередать: крикну в толпу погромче, а сочувствующие ему расскажут.

К нашемуудивлению, в зале было много народу. Казалось бы после стольких пожаровсгоревшая прачечная давно должна быть забыта, но нет, скамьи заполнилисьбитком.

Мы заняли место напередней скамье по левому ряду, как обвиняемая сторона.

Родственникипокойного хозяина прачечной — на скамье справа, как обвиняющая сторона.

Их было четыречеловека. Все, как на подбор, невысокие, плотные. Даже выражения настороженныхлиц у них были одинаковые. «Кругом обман» — в разных вариациях. Как я заметилаво время своих закупочных экспедиций по Отстойнику, люди именно с такимвыражением лица обсчитывали и обвешивали чаще всего, действуя, наверное, попринципу: «Ну, раз кругом обман, то я первый обсчитаю, честному человеку иначене выжить среди этого жулья».

Их претензии к намдолжен был выражать обвинитель, который с крайне самоуверенным видомпрохаживался вдоль скамей, отшлифовывая последние гвозди, которые он собиралсязабить в гроб нашего приговора.

За столом, ввысоком, обтянутом кожей кресле, расположился сонный судья, всем своим видомпоказывая, что ему глубоко всё равно, он и не такое здесь видел. И это тожебыла игра, как мои манжеты и самоуверенный вид обвинителя.

Заседаниеначалось.

В Ракушке меня несудили, слава Медбрату. Но и без этого я знала, что суды в Ракушке и вОтстойнике проходят по-разному. Когда судья призвал всех к порядку и зал утих,обвинитель приосанился и встал перед судейским столом. Прокурор на слушаниинашего дела, почему-то, не полагался.

Судья скучнымголосом призвал всех к порядку, сослался на то, что в его лице мы видим нетолько правосудие и закон, но и фактически Медбрата и Сестру-Хозяйку в одномтеле, и поэтому должны проникнуться и трепетать. Потом назвал представителейобвинения и представителей обвиняемых, разворошил бумаги, положенные на столобвинителем и велел начинать.

— Я, от имениприсутствующих здесь горожан, подавших иск, — встрепенулсяобвинитель, — обвиняю представительство города Ракушки в том, что оноподстрекло, — тут он запнулся, чувствуя, что вышло коряво, —совершило подстрекательство к поджогу прачечной господина Корня.

С нашей лавочкивзвился вверх Рассвет.

— Я попросилбы уважаемого обвинителя изложить причины, повлекшие за собой столь серьезныевыводы, — с каменным лицом сказал он.

Как я поняла изобъяснений Профессора, в этом и заключалась судебная система в Отстойнике: двестороны орали друг на друга до посинения, а судья слушал, и в заключение решал,кто кого перекричал.

Принявший вызовобвинитель сделал эффектную паузу и начал:

— Уважаемыйсуд! В тот день всем нам прекрасно известная прачечная работала, как обычно.Стирали и гладили вещи клиентов. Выводили пятна и крахмалили. Посыпали зимнююодежду порошками от моли. Разносили готовые заказы. И ничто — он снова сделалпаузу и, перейдя на патетический тон, продолжил, — ничто не предвещалоужасной трагедии.

И сразу сталопонятно, почему зал битком: суд в Отстойнике заменял театр точно так же, какРяхины тараканьи бега — столичный ипподром.

— Когда, взявкорзину со стопой чисто выстиранного и тщательно отглаженного белья, посыльныйотправился в представительство, он пошёл туда такой же, как был всегда: тихий,вежливый, исполнительный работник. И даже в страшном сне нельзя былопредставить, каким он оттуда вернётся! — выстрелил последним словом,словно арбалетной стрелой, обвинитель.

Особо нервныевздрогнули.

— У менявопрос к стороне обвинения, — тут же вклинился в паузу Рассвет, стараясьиспортить нужный обвинителю эффект. — Вы утверждаете, что обратно вернулсяневежливый и неисполнительный посыльный?

Однако обвинителятак просто с трагически-повествовательного тона сбить было невозможно.

— Вотименно! — с надрывом в голосе подтвердил он. — Вернулся не прежнийтихий посыльный, вернулся хитрый, коварный, замысливший недоброе злодей. И злосвершилось! Запылала прачечная, в её огне погиб владелец заведения, погиб и самзлодей. А семья владельца осталась без средств к существованию (вид у родственниковбыл далеко не бедствующий, но это обвинителя не смутило) и она требует, чтобыте, кто ответственен за это, понесли наказание и возместили ущерб, —закончил он неожиданно будничным, спокойным тоном.

— Желаниеобездоленных законны и справедливы, однако на каком основании иск предъявленименно представительству Ракушки? — резко спросил Рассвет.

— А на томосновании, — вновь поднялся до трагических тонов обвинитель, — чтонесчастный посыльный был явно орудием чужой воли. Кто-то направлял его, вложилв податливую душу приказ сжечь прачечную.

— Всё этотак, — непочтительно прервал Рассвет обвинителя. — Но гдедоказательства, что именно в представительстве посыльному сказали: «Иди исожги!» Чем не устраивала прачечная наше представительство? Даже из ваших словвидно, что заведение это работало хорошо, стирало чисто и разносило бельёвовремя?

— Это попыткаувести суд от сути! — завопил опытный обвинитель. — Какое нам дело дотого, как стирала бельё прачечная, когда у нас есть более вескиедоказательства! Судите сами: посыльный понес бельё в представительство, а,вернувшись, спалил заведение, в котором работал. Почему он сделал это не послевизита к господину прокурору, или к господину начальнику таможни, или к кому-тоеще? Нет, из представительства он вернулся, — и возразить на это нечего!

— Почемунечего? — снова взвился, и справедливо взвился Рассвет. — Это оченьнеубедительные доказательства! Потому что у меня есть свидетель, которыйподтвердит, что посыльный уже пришёл в представительство, одержимый идеей поджога.

Этот свидетельбыла, естественно, я.

Неприукрашеннаяправда в Отстойнике интересовала всех меньше всего, а особенно беспристрастныйсуд, поэтому мы тоже сочинили не менее захватывающую историю того, как былодело.

— Пустьговорит свидетель защиты, — милостиво разрешил судья.

Ему, по всему,было интересно, как будет выкручиваться Огрызок, ведь чтобы объяснить поведениепосыльного, нужно предать огласке историю с найденным заклинанием — ведь неодна умная голова догадалась, что так полыхнуть не магическим способомпрачечная просто не могла: она же, в конце концов, не лесосушилка какая-нибудь,а заведение, где сыро уже только потому, что в нем стирают каждый день и вода втаком месте всегда под рукой. А в Огрызке собирают заклинания, — это тожевсе знали.