Но теперь… У нас есть три часа. И этого мало. Прав Хищник. Мало.

Я не хочу больше терять ни мгновения.

Тем более, что пальцы во мне двигаются настолько сладко и правильно, а ладонь прижимается к клитору настолько плотно и жестко, что терпеть невозможно. Я готова кончить прямо так, но хочу — на члене.

Разворачиваюсь рывком, смотрю в голодные глаза Вадима и оттягиваю резинку спортивных штанов, выпуская на волю член. Большой, твердый, обхватываю его и веду вверх-вниз, не отрывая взгляда от его лица.

И выражение его, когда я только лишь глажу, касаюсь, мягко двигаю ладонью по члену, невероятно.

А что будет, если…

Становлюсь на колени и, под прерывистый вздох не желающего верить в происходящее Вадима, мягко беру гладкую головку в рот.

— Маша… Ты… Бля-а-а-а…

Стон мучительно сладкий и заводящий.

Так круто, так невероятно круто, глаз не оторвать от него в этот момент!

Вадим зарывает ладонь в короткие волосы на затылке, смотрит на меня сверху безумным взглядом и, не выдерживая, сам толкается, заполняя сразу до горла. Раз, другой, третий…

Я не очень искусна в минете, но знаю, как надо правильно.

Сглатываю, позволяя головке проникнуть глубже, не вытираю слез, появившихся в углах глаз и смотрю на него.

И, вот удивительно, но даже не трогаю себя. Понимаю, стоит тронуть, хоть просто прикоснуться к набухшему болезненно клитору — сразу кончу.

Вадим смотрит на меня мутными глазами, жесткие пальцы на затылке тяжелеют, но вдруг он отступает, член, мокрый от моей слюны, шлепает по поджарому животу. Офигенное зрелище.

Неосознанно тянусь следом, но он останавливает.

— Нет. Так я кончу быстро. Хочу в тебя. Встань, хочу посмотреть на тебя, голую.

Я встаю, с трудом дыша, словно от перегрева. Хотя, может реально перегрелась. Очень теплый осенний вечер. Горяченный.

Вадим сдирает футболку, бросает под ноги, и я задыхаюсь еще больше, глядя на невероятно красивое поджарое тело, скупо освещенное уходящим солнцем.

Он невозможно красивый. Словно из мрамора выточенный, юный греческий бог. Испытываю острую необходимость погладить, провести руками… До зуда на кончиках пальцев.

Но он хочет посмотреть на меня голую… Хорошо…

— Сядь, — приказываю я, и Вадим, усмехаясь моему командному тону, садится на футболку, прислоняясь к небольшому валуну, удобному и похожему на диванную спинку.

Член он даже не думает убирать, наоборот, расслабленно водит по нему ладонью, то открывая, то пряча тугую головку. Меня завораживает эта игра пальцев, облизываю губы, все еще ощущая вкус его во рту.

А затем медленно, словно в танце, начинаю снимать футболку…

Я умею это делать красиво, в свое время хорошо научили, и Вадиму, судя по еще больше потемневшим глазам, очень нравится мое представление.

— Нравится? — шепчу я, легко избавляясь от обуви и подцепляя резинку спортивок.

— Очень.

Очень. Ему очень нравится…

Поворачиваюсь спиной, кокетливо оборачиваюсь. Смотрит. Ой, как смотрит, мама дорогая!

Сейчас бы мне не помешал специальный лифчик, так легко, словно бы случайно отстегивающийся… Но чего нет, того нет. Плотную спортивную утяжку тоже можно снять красиво.

И я снимаю.

Слышу позади вздох. Не спешу поворачиваться, позволяя прохладному воздуху и возбуждению собрать соски в острые вершинки.

Здесь можно было бы красиво встряхнуть волосами, но мои длинные волосы остались там же, где и год моей глупой жизни… А потому, играем с тем, что есть. Провожу пальцами по плечам, выгибаюсь немного в пояснице, разворачиваюсь, качнув грудью, прямо смотрю на Вадима.

Он собран, словно тигр перед прыжком, мой Хищник. Вовремя я. Еще чуть-чуть… И не смогла бы танец дотанцевать…

В последний момент останавливается, смотрит на меня, не отрываясь.

Глядя ему в глаза, резко нагибаюсь, стаскиваю спортивки вместе с бельем, отбрасываю прочь и выпрямляюсь.

И замираю, получая невероятный разряд удовольствия в низ живота, где все уже сжимается ритмично и жадно. Просто от взгляда его. Настолько осязаемого, что, кажется, будто он меня уже имеет.

Ради таких вот невероятных взглядов, наверно, и стоит все это делать… И помнить… Потом, когда все закончится.

— Иди сюда, Маша, — шепчет он, произнося мое имя так вкусно, так волнующе, что я не могу противиться.

И не собираюсь. Иду к нему, становлюсь на колени и тянусь к губам.

Сладким, невозможно сладким губам, с остро-возбуждающим послевкусием. Теряя голову, сходя с ума моментально и окончательно. Веду пальцами по плечам точеным, дорвавшись, наконец, до теплой гладкой кожи, отрываюсь от губ, чтоб скользнуть языком по шее, сопя, как возбужденный мини-трактор, втягивая в рот, оставляя следы… И подчиняясь повелительным движениям ладоней, подтаскивающих меня все ближе и ближе.

Вспоминается что-то про защиту, хотя, наверно, уже поздно думать, но…

— Презерватив… — шепчу в губы, Вадим кивает и роется в кармане спортивок. Там целая лента, бог мой!

Потом буду думать, зачем ему столько с собой таскать, а сейчас…

— Дай я, — надрываю зубами пакетик, раскатываю латекс по ровному члену.

Не удержавшись, провожу пальцами вверх-вниз, Вадим шипит сдавленно:

— Еще раз так сделаешь, и кончу…

— Скорострел? — не могу удержаться от подколки, а Вадим рычит и рывком притягивает к себе:

— Сейчас увидишь, кто из нас скорострел, Арсик!

Происходящее отдает извращением, но от этого еще кайфовей.

Чувствую член прямо у входа и, замерев от удовольствия и волнения, сама насаживаюсь, ощущая каждый сантиметр, каждое мгновение медленного скольжения. До упора вниз.

И это опять больно. Но до того круто, что из меня словно весь воздух выпустили, как из надувной игрушки. Я настолько заполнена, что боль переплавляется в кайф, мы сидим, прижавшись тесно друг к другу, и смотрим глаза в глаза.

В его зрачках, хищно-черных, бездна. Я тону опять, умираю от удовольствия и возбуждения. Даже трясти начинает. Этот миг, мгновение нашего соединения, просто невероятно. Эмоции шкалят, я не понимаю, куда их выплеснуть, как их превозмочь.

Тихо покачиваюсь на члене, и каждое движение делает проникновение еще глубже. Еще болезненней. Еще круче.

— Красивая такая, Маша… Нереальная… — шепчет Вадим, мягко целуя в губы, сладко и томно, и медленно толкаясь в меня. Каждый толчок — новый импульс кайфа. Меня переполняет это все, не могу понять, как надо правильно, как вообще надо!

Он все делает сам.