Отпускаю ее, и Маша опять оправдывает мои ожидания.

То есть, вообще не подчиняется.

Отпрыгивает на другую сторону душевой, смотрит неуступчиво и напряженно.

— Иди первый. И езжай домой. А про меня забудь, понял?

Бляха муха! Ну чего все так сложно-то?

— Нет, — отрицательно машу головой и двигаюсь к ней, снова повторяя сценарий прежней встречи.

Загнать, обезвредить, трахнуть.

И вот хер с ней, с машиной… Еще заработаю…

— Вадим… — она неожиданно ломает мои планы, смотрит жалобно и просяще, — ну не надо тебе это все, поверь мне! Только хуже будет! Я приношу несчастья. Я — вообще редкое уебище. Зря ты это все. Ну ты же получил, чего хотел, да? Иди себе дальше. Я все равно уеду скоро, мы не увидимся. Ну нахера?

Пока она говорит, я успеваю подойти совсем близко. И поймать.

Поднять ее, задохнувшуюся от неожиданности и в этот раз совсем не сопротивляющуюся, посадить на талию.

Заглянуть в огромные, полные слез и печали глаза. И сказать твердо:

— Нихрена не уедешь. Я тебя не отпущу теперь. Поехали.

В этот момент я настолько уверен в себе, как никогда в жизни.

Адреналин бьет через край, но такой… Основательный. Не тот, что заставляет делать херню, а тот, что бывает, когда принимаешь важное решение. То самое, после которого судьба поворот делает.

И от осознания этого спокойно и легко.

Все правильно делаю.

Наверно, папа Даня тоже так себя ощущал, когда понял, что без мамы моей не собирается жить. И, как рассказывали его приятели, плевать ему было на мамино «нет».

Кажется, Маша тоже ощущает мое непоколебимое спокойствие и уверенность в своих силах, потому что не возражает. Идет за мной молча.

Мы выходим из душевой, двигаемся мимо администратора, сидящей за своей стойкой с отвисшей челюстью, я еще успеваю ей подмигнуть нахально, вываливаемся в осенний воскресный вечер.

Я топаю целеустремленно к тачке, молясь, чтоб Маша не тормознула сейчас, не начала думать какую-нибудь мысль…

Сейчас, сейчас, до машины только дай дойти, полурослик ты безумный… Там, в замкнутом пространстве, я применю дополнительные методы убеждения… Тебе понравится.

Понимаю, что мысли у меня абсолютно скотские, приземленные, но пока что только так.

Сначала насытиться, кайфануть. Потом — вытрясти из нее всю историю. И дальше — решать вопросы. По мере поступления.

— Стой!

Да бляха! Пару метров не дошли же!

Разворачиваюсь, подаюсь к ней, уже наплевав на окружающих и их ценное мнение, собираюсь просто запихать в машину, но она резво отпрыгивает:

— Мне надо Зуба предупредить! Иначе он… Я сразу отсюда уеду! Понимаешь? Не надо ему знать про… нас.

«Нас» одновременно делает меня самым счастливым идиотом на свете и выбивает из колеи.

Я оторопело киваю, поглощенный своими мыслями, и мы топаем в сторону ее подъезда.

— Я сама, быстро, — торопливо бормочет Машка, а я придерживаю ее за рукав:

— Ты же понимаешь, что если не выйдешь, то я найду способ тебя оттуда достать?

Звучит, как угроза, но мне похер.

— Я… Найду возможность сказать тебе, если он… запретит… — бормочет она, вырывает рукав и сбегает.

А я остаюсь стоять внизу, дурак дураком, стараясь независимо посматривать по сторонам.

Полный двор детворы, бабок на лавочках, мамаш с мелкотней в песочнице.

Делаю лицо кирпичом.

Ну а че такова?

Стою, жду приятеля…

Вместе пойдем девчонок снимать…

Машка вылетает меньше, чем через две минуты, хихикая и краснея. В этот момент она вообще ни одним местом не похожа на парня, а потому я ее прикрываю и спрашиваю, стараясь привести в чувство:

— Чего случилось? Отпустил?

— Ага… — она улыбается, сдувает челку с глаз, — ему не до меня в ближайшие три часа будет…

— А чего так мало?

— Пошли, — улыбается она и первой бесстрашно топает к машине, — покатаемся.

— Ага, — бормочу я, разглядывая ее тонкую фигурку в мальчишеском прикиде, от которой меня привычно торкает, и машинально облизывая губы, — покатаемся…

Покатушки

Вечерний осенний город хорош, как бывают хороши осенние города в средней полосе России. Еще нет жуткой слякоти и грязи, воздух прозрачный, прохладный, но не холодный, а деревья по бокам от дороги — празднично цветные. Желтые осины и березы, красные клены, зеленые сосны…

Это мы за город выезжаем, чтоб вы понимали.

Почему сюда, не знаю, Вадим не объясняет. А я настолько оглушена произошедшим, что и не спрашиваю.

Плевать, на самом деле, куда везет, главное, чтоб там было тихо и безлюдно. Он местный, наверняка знает всякие закоулочки, аллеи любви, там, и так далее. Сто процентов, возил туда девок.

Вон, как уверенно рулит.

В этот момент мне надо бы разозлиться, но не злюсь.

Реально, пофиг, кто там у него и когда был. Сама не девочка, чего уж там. И навидалась всякого.

Хотя, если честно, после сегодняшнего шоу сначала в душевой, а затем в квартире, когда застала Зуба и Катюху… Наверно, не все еще видела, не все.

Такого — точно.

До этого сексом стоя не занималась никогда, не приходилось… Вадим тут был первопроходцем…

Бляха муха, о чем я вообще? Что за мысли? Похоже, пытаюсь цинизмом выбить растерянность свою и неуверенность. Потому что то, что произошло… Это вообще за гранью. Для меня.

Не успела в себя прийти, так еще и Зуб с Катькой добавили жара.

Теперь бы это все развидеть… Ни в каком жутком кошмаре не мечтала я этого придурка застать, занимающегося сексом. До такой степени он мне надоел, опротивел за время нашего вынужденного сосуществования, что еще что-то знать про него, настолько личное… Да ну нахер.

Всегда думала, если увижу, ржать буду до посинения. Стоило представить этого мамонта с бабой, особенно с такой, какие ему нравятся, то есть что-то толстенькое и рыженькое… И прям на смех пробивало.

Но, блин, с Катькой он смотрелся гармонично. Или это она с ним так смотрелась?

Тоненькая, хрупкая, волосы волной до задницы… И его лапы грубые на талии, того и гляди — сломают…

Закрываю глаза, ощущая, как от воспоминаний увиденного в квартире немного поджимает живот и губы сохнут… Причем, не от Зуба, чтоб ему плохо кончать, придурку, а от Катьки…

Черт… Вжилась ты, Маша, в роль. Девочки вставляют.

Или это просто пережитки перенесенного оргазма? Первого в жизни, между прочим.