— Пока что у нас была только одна поездка, это не показатель, и неизвестно, что будет дальше, — уныло произнёс мой собрат по поездкам. — Как-то не питаю иллюзий и боюсь…

Он буквально захлебнулся тишиной.

Время вышло, и Лен посмотрел на меня с такой тоской брошенной собаки, что мне стало не по себе. А затем парень опустился на корточки и ухватился за высокой стебель собственноручно оторванной травинки. Протянул к ней обе руки, вытягивая, вытаскивая.

Красные, жёлтые нити магических плетений заискрились под его пальцами.

У меня не было никакого отторжения ни от Лена, ни от других жизневиков, но магия жизни оказалась как никогда ощутимой, по коже пробежали неприятные колкие горячие и парадоксальным образом морозящие мурашки. Травинка на глазах вытягивалась, удлинялась, отрастала, тянулась за рукой Леннарда.

И хотя меня слегка зазнобило, как при простуде, я не могла не восхититься этой его работой и одобряюще хлопнула по плечу, но из взгляда Лена потерянность не ушла, она чувствовалась в его поникших плечах, опущенной вихрастой голове.

…Ещё один нытик на мою голову!

В целом, меня всё устраивает. И это… так непривычно.

У меня есть Габриэль.

И Ларс у меня в принципе тоже есть.

И моя магия.

Каждые две недели ещё до рассвета мы с Мэй и Леном выезжаем в Тарол, где нас неизменно встречает адьют, так ни разу и не снявший маску с лица. В отличие от самого первого раза, последующие выезды оказались более чем насыщенными, как информацией, так и практикой.

Во второй наш выезд в Тарол адьют начал рассказывать историю королевской династии. Кое-что было нам до этого неизвестно, а что-то мы, разумеется, уже знали из школьных уроков истории, например, то, что в своё время наша страна переживала непростые, но весьма частые периоды гражданских войн и тотальной разобщённости населения, поэтому установилась традиция именовать правителей по всегда преданной и принадлежащей им столице, а не государству в целом — Тарольскими. Сказать по правде, лично мне на моём хуторе до всевозможных устоев, событий и интриг королевского двора просто не было никакого дела — настолько далёким казалось это всё от моей собственной жизни, полной мелких повседневных забот: игр и учёбы. Я знала, что у нас имеется коронованный правитель, что у него есть жена, дочь и сын, но какие-то подробности были мне — и в равной степени всем остальным хуторским жителям — совершенно неинтересны. Где-то есть боги, где-то демоны, где-то короли, но между их мирами и нашим пролегает бездонная и бескрайняя пропасть — как-то так.

И вдруг оказалось, что это очень даже реальные живые люди. И я могу ходить по построенному для них дворцу, и однажды — возможно, даже очень скоро — смогу быть представленной им лично. И они действительно всё решают, и от них зависит столь многое. Например, судьба нашей Академии. Да что там, всех Академий. Всё и вся.

Есть ли магический дар у Гриона Тарольского? Об этом никто ничего не говорил, но было как-то странно думать о том, что человек, дара не имеющий, может держать в узде такое количество одарённых просто силой традиций и кем-то там установленным правом. Я впервые задумалась об этом вопросе, а ещё о том, как же пропустил король заговоры против магов — семьи сэра Лаэна, семьи Менел… Но спрашивать у нашего рассказчика пока не решилась.

Может быть, чуть позже…

Королевскую семью вживую видели очень редко. Есть ряд праздников, по большей части общегосударственного масштаба, а также религиозных, на время которых она нарушала своё уединение и выходила "в народ" — под народом в данном случае подразумевался достаточно узкий круг избранных, высокопоставленных, знатных, родовитых и прочее. Во всё остальное время связь Гриона Тарольского и его подданных осуществлялась через разветвлённую и отлаженную систему более или менее приближённых к нему посредников.

Хотя историю и прочие предметы, где надо больше пассивно слушать, чем что-то делать, я никогда особо не любила, рассказы адьюта слушала внимательно — ведь это было не что-то далёкое и абстрактное, а самая настоящая реальность, буквально стоящая за стенкой. Впрочем, иногда речь заходила и о прошлом, но мне это тоже отчего-то казалось важным.

— Основатель Академии Джонатан Оул, по сути, никакую Академию не основывал, — задумчиво говорил адьют, а я невольно поражалась тому, насколько звучный у него голос, если столь отчётливо доносится даже через плотную кожу маски. — Он добровольно отказался от голоса и от слуха, и, погрузившись в медитацию, уйдя внутрь себя, добился небывалых успехов.

— А каких именно?

Адьют неопределённо качнул головой. Он не любил, когда его перебивали.

— Исследования именно сэра Оула были подчинены преимущественно его собственной жизни, его телу, он не был амбициозен, и жизни других людей мало его волновали. Тем не менее, именно его можно назвать первым выдающимся магом смерти. Оул мог погружать людей и животных в длительный и краткосрочный стазисы, владел всеми четырьмя стихиями одинаково легко, мог состарить любую материю, снять практически любое наложенное заклятие и сделать так, чтобы наложенные им заклятия снять никто не мог. Поднимал мёртвых, разумеется.

— Но жизнь не возвращал? — снова не удержалась я.

— Нет, — коротко ответил адьют. — Среди двенадцати первых последователей Оула вскорости произошёл не то что бы раскол… скорее, разделение. И та, и другая шестёрка магов использовала методику Оула — отказ от речи и слуха, но маги достигали различных результатов по причине того, что данная им сила изначально была разной природы.

— Маги жизни и маги смерти? — тихо спросил Вейл.

— Верно, — адьют явно собирался продолжить, но вдруг тишину нарушила Мэй: её дрожащий голосок прозвенел неожиданно громко, отчего она залилась краской от шеи до самых корней волос:

— Пр-ростите, отказ от речи и… слуха?

Мы с Леном тоже выжидательно замерли.

— Совершенно верно, — спокойно ответил адьют. — Первый курс Академии предполагает безмолвие адептов. Второй — тишину. Разве вам не рассказывали?

…Нет, нам ничегошеньки не рассказывали. Демоны! Как мы должны будем учиться, если нас лишат даже возможности слышать?! Демонов Джонатан Оул с его новаторским подходом к образованию…

Мы сидели в пустующей допросной — скорее всего потому, что здесь было безлюдно и тихо — оставалось только порадоваться тому, как мало в нашей стране не законопослушных граждан, но порой мне казалось, что адьют просто постепенно решил приучать нас к этому неуютному местечку.

— Несмотря на то, что маги жизни с самого начала ставили перед собой крайне высокую и благородную цель, они никогда не гнушались никакими средствами для достижения оной. Именно из-за их экспериментов с… — адьют позволил себе небольшую паузу, — с живым материалом королевская власть вскоре обратила внимание на немногочисленную коммуну Джонатана Оула и стала разбираться с тем, какие идеи внедряет сей благородный наставник. Однако к тому времени Оула не стало. Он был тогда уже очень и очень стар, но многие предполагают, что дело было не в возрасте. Просто сэр Молчун, как прозвали его местные крестьяне, не желал разбираться с последствиями своего учения, после чего и ввёл сам себя в долгосрочный стазис, из которого его уже никто не смог вывести.