– Почему? – повторил Финеас. – Потому что оступился.

– Ты потерял равновесие? – настаивал голос с помоста.

– Да, – решительно ответил Финни. – Я потерял равновесие.

– Ты всегда умел держать равновесие так, как никому в школе и не снилось.

– Большое спасибо за комплимент.

– Это вовсе не комплимент.

– Тогда забираю свою благодарность обратно.

– Ты никогда не думал, что не просто так упал с дерева?

Это затронуло интересную тему, которую Финеас, видимо, давно прокручивал в голове. Я это понял по тому, что упрямое выражение его лица сменилось растерянным.

– Забавно, – сказал он, – но с тех самых пор меня преследует чувство, будто дерево само это сделало. Тогда у меня было ощущение, как если бы дерево стряхнуло меня.

Слышимость в зале была настолько плохой, что даже тишина в нем казалась гулкой.

– Как будто на дереве был кто-то еще, да?

– Нет, – непроизвольно вырвалось у Финни. – Не думаю. – Он посмотрел в потолок. – Или был? Может быть, кто-то карабкался по стволу. Что-то я подзабыл.

На сей раз тишина стояла так долго, что я почувствовал: если она продлится еще немного, мне придется прервать ее, но тут послышался чей-то голос с помоста:

– Кажется, кто-то говорил, что Джин Форрестер был…

– Финни сам был там и знает все лучше, чем кто бы то ни было, – властно перебил Бринкер.

– Ты ведь тоже был там, Джин, правда? – не унимался голос с помоста.

– Да, – с интересом ответил я, – я тоже там был.

– Ты находился… возле дерева?

Финни посмотрел на меня.

– Ты был внизу, у подножия, правда? – спросил он не официальным, как в суде, тоном, каким говорил до того, а дружеским.

Я очень внимательно изучал свои сцепленные руки, не в силах поднять голову и встретить его вопросительный взгляд.

– Да, внизу.

– Ты видел, чтобы дерево покачнулось или еще что? – продолжил Финни, слегка покраснев от нелепости собственного вопроса. – Я всегда хотел тебя об этом спросить, ну просто ради интереса.

Я сделал вид, что размышляю.

– Нет, не припоминаю ничего подобного…

– Дурацкий вопрос, – пробормотал он.

– А я думаю, что ты был на дереве, – вклинился голос с помоста.

– Ну конечно, – с раздраженным смешком ответил Финни. – Конечно, я был на дереве… или ты имеешь в виду Джина?.. Его там не было… ты хочешь сказать, что… или… – Мысли Финни метались между мной и моим дознавателем.

– Я имею в виду Джина, – подтвердил голос.

– Конечно, Финни был на дереве, – сказал я, но, чувствуя, что больше не могу терпеть собственное замешательство, добавил: – а я стоял у подножья или, может быть, уже начал карабкаться по колышкам…

– Как он может это помнить? – резко произнес Финни. – Там тогда такое началось…

– Когда мне было лет одиннадцать, – серьезно сказал Бринкер, – парнишку, с которым я играл, сбила машина, и я помню все до мельчайших подробностей: где я стоял, какого цвета было небо, скрежет тормозов… Я никогда не забуду ни одной мелочи.

– Ты и я – два разных человека, – сказал я.

– Никто тебя ни в чем не обвиняет, – странным тоном произнес Бринкер.

– Ну конечно, никто меня не обвиняет…

– Не надо так нервничать. – Он попытался достичь трудного компромисса с самим собой: в его голосе звучало предупреждение мне, и в то же время он изо всех сил старался, чтобы другие этого не заметили.

– Да нет, мы тебя не обвиняем, – спокойно сказал мальчик с помоста, но я так и остался стоять как подсудимый.

– Мне кажется, я вспомнил! – воскликнул Финни. В его горящем взгляде чувствовалось облегчение. – Да, я помню, что ты стоял на берегу. Ты смотрел вверх, волосы прилипли ко лбу, и у тебя был тот самый глупый вид, какой бывает всегда, когда ты бултыхаешься в воде… Что ты тогда сказал? «Кончай выпендриваться там» или что-то еще из своих обычных остроумных дружеских замечаний. – Он выглядел совершенно счастливым. – А я, наверное, начал выпендриваться еще больше, чтобы позлить тебя. Что я тогда сказал? Что-то насчет нас двоих… Ах да, я сказал: «Давай совершим двойной прыжок», потому что подумал: если мы спрыгнем вместе, это будет нечто такое, чего раньше никогда не было, возьмемся за руки и прыгнем… – А потом вдруг как будто кто-то привел его в чувство пощечиной: – Нет, это было еще на земле, я сказал тебе это еще внизу. Я сказал тебе это, когда мы стояли на земле, а потом мы вместе начали карабкаться… – Он замолчал, не договорив.

– Вместе, – осипшим голосом произнес тот, с помоста. – Вы начали карабкаться вместе, так? А он только что сказал, что стоял на земле!

– Или лез по колышкам, – выкрикнул я. – Я сказал, что, возможно, уже взбирался по колышкам!

– Кто еще там был? – тихо спросил Бринкер. – Там ведь был еще Чумной Лепеллье, не так ли?

– Да, – ответил кто-то, – Чумной был там.

– Чумной всегда хорошо запоминал детали, – продолжил Бринкер. – Вот кто мог бы нам точно сказать, кто где стоял, что на ком было надето, кто что в тот день говорил и какая была температура воздуха. Он мог бы все прояснить. Жаль.

На это никто ничего не ответил. Финеас сидел неподвижно, чуть склонившись вперед, почти в той же позе, в какой мы всегда молились. Сидел довольно долго, потом поднял голову и неохотно посмотрел на меня. Я не ответил ему ни взглядом, ни жестом, ни словом. Наконец Финеас с трудом, словно это причиняло ему боль, выпрямился из своей молельной позы.

– Чумной здесь, – сказал он так тихо, с таким неосознанным достоинством, что показался мне вдруг пугающе чужим. – Я видел, как он сегодня утром входил в офис мистера Кархарта.

– Здесь?! Идите и приведите его, – тут же велел Бринкер двум ребятам, которые притащили нас сюда. – Если он еще не вернулся домой, он должен быть у мистера Кархарта.

Я молчал. Однако в уме машинально проделал серию быстрых умозаключений: Чумной опасности не представляет, никто ему не поверит; у Чумного нелады с головой, а когда у человека подобные проблемы, он не понимает даже, чего сам хочет, и, уж конечно, не может свидетельствовать в подобном деле.

Двое ребят отбыли, и атмосфера сразу перестала быть гнетущей: предпринято некое действие, так что развязка близка. Кто-то начал подкалывать «капитана Марвела», призывая всех посмотреть, как он похож на девчонку в своей мантии. Марвел, капитан нашей футбольной команды, отмахивался руками и ногами двенадцатого размера, полы мантии взлетали, являя нам его крепкие бедра. Кто-то завернулся в красную бархатную штору и выглядывал из-за нее, словно какой-то придурочный шпион. Кто-то произносил длинную речь, перечисляя все правила, которые мы нарушили в ту ночь. А еще кто-то объяснял, как, если все тщательно спланировать, мы сможем еще до рассвета нарушить все остальные.