– Хорошо, – согласился он и прижал палец к губам. С минуту мы оба молчали, и я услышал, как Мона тихо напевает себе под нос.

Отец понизил голос.

– Тут тонкие стены, лучше нам перейти на шепот.

– Почему?

– Мы не хотим, чтобы они знали о наших делах.

– Кто?

– Женщины.

– Поэтому ты сказал, что меня зовут Стив?

Он весело улыбнулся.

– Мне показалось, что тебе пойдет. Как Стив Остин. Человек на шесть миллионов долларов. Давай с этого момента будем звать тебя Стив?

– Да!

– А какое имя выберем для меня? Мне надоел Конор Гири.

– Джеймс? Как капитан Джеймс Кук!

– Джеймс, да, мне нравится. А что насчет фамилии?

– Армстронг, как Нил Армстронг.

– Джеймс и Стивен Армстронги. Отлично.

Впервые после встречи с грабителем я почувствовал себя спокойно. Отец мне улыбался.

– Так, наверное, ради безопасности тебе лучше оставаться здесь. Я пойду осмотрюсь и кое-что выясню.

– А где мы?

– Уайтчепел в Ист-Энде, в Лондоне.

– Здесь безопасно?

– Со мной ты всегда будешь в безопасности, Стив.

Мы улыбнулись друг другу. Он порылся в чемодане и достал какие-то конверты.

– Я должен пойти встретиться с человеком по поводу паспортов.

– С каким человеком?

– Пока не знаю.

– Пап?

– Да, Стив. – На первых порах я каждый раз хихикал, когда он произносил это имя.

– Моя болезнь – это секрет?

– Все зависит от тебя, но мне кажется, если рассказать о ней, тебя захотят обследовать. Все остальные люди с таким заболеванием живут в больницах. Я держал тебя подальше от них все это время.

– А когда мы переедем, мы можем жить где-нибудь подальше от городов и жилых мест?

Отец улыбнулся.

– Именно об этом я и думал.

Он ушел, попросив закрыть за ним дверь.

Мы жили в гостевом доме еще тринадцать дней. Отец каждый день уходил. Он больше не брился по утрам. Сказал, что отращивает бороду. Отец всегда надевал очки и шляпу, когда выходил из дома. Мона поинтересовалась, почему я не составляю ему компанию, но я велел ей заниматься своими делами. Больше она меня не спрашивала. Отец сказал Моне что-то про мои гормоны. Он всегда был приветлив и улыбчив с ней. Я целыми днями сидел в комнате, и отец иногда приносил мне сэндвичи. Ужины у Моны были странными. Каждый раз нам давали жаркое из риса и острого мяса. Мы с отцом сошлись на том, что к ним нужно немного привыкнуть, но под конец проживания решили, что нам нравится карри. Мона даже рассказала, как его готовить и какие использовать специи.

– Пап, – обратился я к нему как-то ночью, перегнувшись через перила своей кровати и всматриваясь в его нахмуренное лицо, – тебе нравится Мона?

– Кто?

– Хозяйка.

– Не говори глупостей.

Мне она нравилась, но я не думал, что отец это одобрит.

Отец часто возвращался домой замученный и уставший. Одним вечером я заметил синяки у него на ребрах, когда он раздевался перед сном. Отец сказал, что споткнулся о мусорку, и поморщился, когда надевал пижаму.

Однажды он взял меня с собой. Я очень испугался и занервничал. Вокруг были толпы людей, и я боялся в кого-нибудь врезаться, так что отец встал у меня за спиной, положил руки на плечи и стал вроде как мною рулить. Мне понравилось. Было похоже на игру. Мы ушли не слишком далеко. Он подвел меня ко входу на станцию метро «Уайтчепел». Я знал все о поездах, которые ходят под землей, но не хотел оказаться в одном из них. Я видел их по телевизору: люди набивались внутрь, как сардины, и висели на перилах, прикрепленных к потолку. Я не смог сдержаться, и у меня из глаз брызнули слезы. Мы остановились у турникетов и свернули налево. Отец посмотрел на меня.

– Что случилось?

– Я не хочу ехать на метро.

– Я тоже. Так что перестань вести себя как девчонка и вытри слезы, потому что нам нужно пойти сфотографироваться.

Я ничего не понял, но вытер лицо рукавом, и отец подвел меня к маленькой кабинке в углу станции. Там едва бы хватило места для нас обоих, так что отец сказал, что мы будем фотографироваться по очереди. Он зашел туда, а я остался ждать снаружи. Из-под желтой шторки я видел вспышки голубого света. Мы подождали, и через три минуты из прорези в стене кабинки вылезла лента с четырьмя фотографиями. Сначала они были бледными, но потом, как по волшебству, изображение отца начало проявляться: сначала его аккуратная новая борода, а за ней и остальное лицо. Потом наступила моя очередь. Он усадил меня на крутящийся стул и сказал смотреть в зеркало, откуда меня фотографировали.

– Не моргай во время вспышки, – велел мне отец и закрыл за собой шторку. Во время вспышки я старался раскрыть глаза как можно шире, но все равно, когда фотографии проступили на ленте ярче, на двух из четырех у меня были закрыты глаза. – Ничего, нам нужна только одна удачная. – Отец отвел меня обратно в гостевой дом, и до конца вечера я сидел и читал «Тома Сойера». Мне успела надоесть эта книга, которую я прочел уже несколько раз.

31 марта отец вернулся с торжествующим видом и двумя паспортами на имя Стивена Армстронга и Джеймса Армстронга. Это были две маленькие темно-синие книжицы с нашими фотографиями и датами рождения. У отца она была указана неправильно, но он сказал, что это неважно. Сверху на них было подписано «ПАСПОРТ ВЕЛИКОБРИТАНИИ», а ниже, под королевским гербом, маленькими буквами – «НОВАЯ ЗЕЛАНДИЯ».

– Послезавтра, Стивен, мы отправимся в самое эпичное путешествие в нашей жизни. Мы поплывем через полмира в Новую Зеландию. Наш новый дом. – Я вспомнил Новую Зеландию на глобусе. Два длинных острова, как будто бы отвалившиеся от Австралии. Я знал, что это родина птичек киви и команды по регби «Олл Блэкс», что там есть горы и ледники и что климат там не сильно отличается от ирландского. А еще знал, что население Новой Зеландии приблизительно такое же, как и Ирландии, хотя она в три раза больше. Для нас там точно хватит места.

– Но это, наверное, будет ужасно долго?

– Полагаю, да, но ты даже не представляешь, насколько дорого обошлись эти паспорта и как сложно их было достать. Пришлось иметь дело с очень опасными людьми, но мне удалось с ними договориться. Путешествие на самолете – это слишком рискованно, и я не уверен, что это безопасно для тебя: ведь мы будем в замкнутом невентилируемом помещении с другими пассажирами. Но мы