купим дом и автомобиль, когда приедем. – Его возбуждение оказалось заразным. – Вот, я приготовил тебе пару подарков.

Он купил мне пару перчаток и шапку с плотно прилегающими ушами, которая почти полностью покрывала голову и защищала от случайных прикосновений других людей. Еще он подарил мне три новенькие книжки. «Флора и фауна Новой Зеландии», «Новая Зеландия: история и культура великой нации» и «Герои Новой Зеландии».

– Мы что, больше не ирландцы?

– Нет, Стив, мы коренные «киви», рожденные и выросшие в Новой Зеландии, стране – члене Британского Содружества Наций. У меня в Ирландии родственники, и я ездил к ним, когда окончил школу. Там я познакомился с твоей мамой. Я остался и получил образование дантиста. Ты родился, когда мы годом позже вернулись в Новую Зеландию. Твоя мать умерла от рака в прошлом году, и мы отвезли ее на родину, чтобы похоронить на семейном кладбище. Теперь мы возвращаемся домой. Это наша легенда. Мы меняем историю, дружок. – В его голосе звенел восторг. – И еще одно. Полиция нашла Дениз и ее отродье. Меня объявили в розыск. Теперь в Англии ищут ирландца, который путешествует один, но пока это только в ирландских газетах. Здесь эту историю еще не подхватили. Похоже, твоя дура-мать забыла о тебе. Видимо, они еще не знают о твоем существовании, а когда узнают, мы будем уже на другом краю света.

Глава 29

Салли

В марте 2019 года я наконец получила известия из Новой Зеландии. Ответственным по делу был назначен инспектор Бэскин из Дублина, но, чтобы сообщить мне информацию, он послал инспектора Андреа Ховард. Она сказала, что полиция Новой Зеландии не смогла обнаружить никаких следов Конора Гири. Я не поняла, почему это заняло так много времени – больше года.

– Сначала, когда фотография только появилась, зацепок было очень много. Все их проверили и исключили: они оказались ложными. Некоторые зацепки казались очень многообещающими. Например, ирландский иммигрант-педофил; но он оказался на двадцать лет моложе, поэтому его вычеркнули. Дантист, который провел два года в Ирландии и жил неподалеку от того места, где в 1983 году похитили юную девушку. Но он был коренным новозеландцем и умер десятки лет назад. Плюс у него был сын, немного старше вас. Еще один тупик. И еще дантист, которого двадцать лет назад обвинили в домогательствах к юной пациентке, но пожаловавшаяся на него женщина оказалась очень ненадежным свидетелем. Она много лет обвиняла разных мужчин, некоторые из них уже умерли на момент предполагаемых преступлений. Подкидывали и другие имена. Люди часто думают, будто они помогают, но на самом деле просто мешают расследованию.

– Все это бесполезная информация, – ответила я.

– Ну да, но я просто хотела держать вас в курсе. Тот, кто отправил вам посылку из Новой Зеландии, мог быть там просто проездом. На этом далеко не уедешь.

– Вы собираетесь продолжать поиски? Или они? В Новой Зеландии?

– Ну, как я уже сказала, мы перебрали все варианты.

Я была неудовлетворена таким итогом. Оказалось, что отсутствие новостей – это совсем не хорошая новость, как принято говорить. Отсутствие новостей – это просто отсутствие новостей.

– Я не знаю, кто прислал вам этого медведя, Салли, но вполне возможно, это вообще другой медведь, и какой-то идиот просто пытается задурить вам голову. Вокруг полно психов. В газетах постоянно писали, что в момент похищения у вашей матери с собой был плюшевый медведь.

– Это мой медведь! – Я начала злиться.

– Ну, если вы так говорите…

– Я никогда не лгу.

Я знала, что это он. Абсолютно уверена, но я поделала дыхательные упражнения и попыталась посмотреть на все с точки зрения инспектора Ховард. Я понимала ее немногословность, но, прождав целый год, не получила ничего.

Ховард снова спросила меня, не помню ли я чего-нибудь про период моего заточения. К этому времени я уже знала, почему ничего не помню. В документах отца был целый список лекарств, которые мне давали – сначала в психиатрическом отделении, где мы жили с матерью, а потом еще пару лет после удочерения. Анджела сказала, что рекомендуемые дозировки редко соблюдались, и как минимум первый год меня держали практически в состоянии зомби, пока наконец не начали потихоньку сокращать количество препаратов. Я не помню, чтобы мне давали таблетки. Наверное, они подмешивали их в еду. Как отец смел так со мной поступать!

Когда я в следующий раз встретилась с Тиной, я кипела. Она, как и всегда, помогла мне рационализировать мои чувства. Я не зря злилась. Это была абсолютно нормальная реакция. Но Тина предложила мне взглянуть на ситуацию с точки зрения отца. Если б мне встретился ребенок, который пережил столь ужасные события, не попыталась бы я избавить его от страшных воспоминаний? Я поняла мысль Тины, но боялась, что эти глубоко похороненные внутри меня эмоции могут однажды вырваться наружу, и я не смогу их контролировать. Большую часть времени мне удавалось держать все это где-то на задворках сознания, но моя бушующая ярость с каждым разом становилась все более свирепой, особенно после визита инспектора Ховард. Тина предположила, что после этих новостей я перестала чувствовать себя в безопасности, испугалась, что Конор Гири вернется за мной. Но меня пугало не это. Меня пугали мысли, что он мог сделать после. Разве педофилы перестают быть педофилами, если их не ловят? Я не боялась его, но меня бесило, что он знает, где я. «С» до сих пор был где-то рядом.

– Он послал Тоби и показал, что все еще помнит обо мне, что он все это время контролировал ситуацию.

Я ненавидела его. Я сказала Тине, что мне хочется убить его. Он совершил ужасное преступление и избежал наказания. Что может помешать ему сделать это снова и объявиться в Ирландии?

– Когда инспектор Ховард ушла, я отправилась на задний двор и разбила там вазу. Раньше я никогда ничего подобного не делала. Мой гнев меня пугает.

Тина посоветовала сосредоточиться на дыхательных упражнениях и спросила, продолжаю ли я ходить на йогу.

Я рассказала ей, что собираюсь продавать дом. Теперь я хотела сделать это как можно быстрее, потому что не чувствовала там себя в безопасности одна. Тина спросила, может ли хорошая система сигнализаций вернуть мне чувство безопасности. Я знала, что в небольшой деревеньке спрятаться невозможно, но еще больше боялась переезжать в большой и незнакомый город; даже Роскоммон для меня слишком огромный и шумный.

– Он сможет найти меня, если вернется.

– Не думаю, что его особо интересуют взрослые женщины,