— Да, — ответил Сэм. Но думал он в эту минуту не о теннисе, а о лежащей рядом книге и о том, что он должен стать Аборсеном. Все ожидают, что он пойдет по стопам Сабриэль. Ему придется изучить «Книгу Мертвых». Ему придется снова пойти в Смерть и сразиться там с некромантом или с чем-нибудь похуже, если такое вообще существует.

— Ты уверен, что не нужно позвать Шемблиса? — спросила Эллимер. — Ты очень бледен. Я пришлю к тебе кого-нибудь с ромашковым чаем. Полагаю, тебе не стоит начинать сегодня все занятия, которые я внесла в твое расписание. Но завтра ты будешь чувствовать себя лучше, не правда ли?

— Думаю, да, — ответил Сэм. Близость книги тяготила его. Ему было холодно.

Эллимер снова внимательно взглянула на брата. В этом взгляде смешались участие, забота, раздражение и досада. Затем она повернулась и быстро вышла из комнаты, хлопнув дверью.

Сэм лежал в постели, пытаясь восстановить ровное, глубокое дыхание. Он ощущал книгу рядом с собой так, словно она была живым существом: свернувшейся змеей, которая только и ждет, когда он шелохнется. И тогда она ужалит.

Сэм долго лежал, прислушиваясь к звукам Дворца, которые доносились до его комнаты в башне, несмотря на закрытые окна. Перекличка гвардейцев на стене. Чей-то разговор о делах во внутреннем дворе. Лязг мечей, долетающий с тренировочной площадки, которая была разбита за первой стеной. И фоном всему этому служил шум моря. Билайзер был практически островом, и Дворец располагался на одном из четырех его холмов, в северо-восточной части города. Спальня Сэма находилась в башне Морского Утеса. Во время сильных зимних штормов брызги часто долетали до окон, хотя башня находилась на изрядном расстоянии от берега.

Слуга принес ромашковый чай, и они с Сэмом о чем-то поговорили, хотя Сэм понятия не имел, о чем именно. Чай остыл. Солнце поднималось, скоро его лучи уже не проникали в окна, и воздух в комнате стал холоднее.

Наконец Сэм пошевелился. Он заставил себя взять сверток, хотя руки у него тряслись. Сэмет разрезал бечевку ножом, который лежал у изголовья его кровати, потом быстро развернул промасленную бумагу, зная, что если он остановится, то сил снова приняться за это у него уже не будет.

Разумеется, это была «Книга Мертвых». Зеленая кожа переплета лоснилась так, словно на ней выступил пот. Серебряные застежки были тусклыми, их блеск исчез. Они стали ярче, когда Сэм посмотрел на них, но затем снова потускнели, хотя он на них даже не дышал.

Еще в свертке была записка: торопливо оторванный листок бумаги, на котором сверху стояли только знак Хартии и имя Сэма, написанное решительным почерком Сабриэль.

Сэм взял записку, а затем затолкал книгу под кровать, предварительно обернув руку промасленной бумагой. Он не мог смотреть на нее. Пока…

Затем он прикоснулся к знаку Хартии на бумаге, и голос Сабриэль зазвучал в его мозгу. Она говорила быстро. Судя по шуму, который был слышен на заднем плане, она записывала это послание непосредственно перед тем, как улететь на Бумажном Крыле. Улететь, чтобы сразиться с Мертвецом.

Сэм!

Надеюсь, ты чувствуешь себя хорошо и сумеешь простить меня за то, что я сейчас не рядом с тобой. Из последнего письма твоего отца, которое принес сокол, я знаю, что ты уже достаточно поправился, чтобы ехать домой. Но твое путешествие в Смерть было тяжелым и причинило тебе страдания. Я знаю, на что это похоже, и я горжусь, что ты рискнул войти в Смерть, чтобы спасти своих друзей. Я не знаю, хватило ли бы у меня самой храбрости отправиться туда без колокольчиков. Уверяю тебя, что весь ущерб, который был нанесен твоему духу, будет возмещен в свое время. Природа Смерти — отбирать, а природа Жизни — возвращать.

Твоя храбрость навела меня на мысль, что ты готов стать наследным Аборсеном. Я горжусь этим, но одновременно чувствую легкую грусть, потому что это означает, что ты уже вырос. В становлении Аборсена есть множество тягот, и самая худшая — в том, что нам суждено утратить многое из детства, — и тебе тоже, Сэм.

Я откладывала занятия с тобой, потому что хотела, чтобы ты оставался тем чудным маленьким мальчиком, каким я тебя помню. Но конечно, ты уже — не маленький мальчик, сейчас ты уже молодой мужчина, и с тобой надо обращаться соответственно. Ты становишься взрослым и должен принять свое наследство и осознать свою роль в Королевстве.

Огромная часть этого наследства содержится в «Книге Мертвых», которую ты сейчас держишь в руках. Ты уже изучал ее немного вместе со мной, но теперь пришло время овладеть этой наукой настолько, насколько это вообще возможно. Разумеется, в настоящий момент мне очень нужна твоя помощь: слишком много трудностей доставили мне в последнее время и Мертвые, и те, кто следует путем Свободной магии. А других помощников, кроме тебя, мне не найти.

Мы еще поговорим об этом, когда я вернусь. А сейчас я просто хочу, чтобы ты знал: я горжусь тобой, Сэмет. И твой отец гордится. Добро пожаловать домой, сын.

Я очень тебя люблю.

Мама.

Сэм выронил письмо из рук и упал на подушку. Его будущее, которое казалось таким прекрасным, когда он провел крикетный мяч через воротца шесть раз подряд, теперь представлялось мальчику по-настоящему мрачным.

Настал день рождения Лираэль. Ей исполнилось девятнадцать лет. По этому поводу они с Собакой решили исследовать что-нибудь новенькое, особенное, а именно — забраться в зазубренный проход. Он находился в светло-зеленой скале, в месте, где обрывалась главная спираль Великой библиотеки. Проход скорее напоминал разлом и был так узок, что Лираэль не могла в него пролезть. Но пролезть хотелось, и поэтому она сотворила кожу Хартии специально для этого случая.

Несколько лет назад она нашла книгу, которая помогает научиться этому, и с тех пор выучилась создавать три кожи Хартии. Она тщательно изучила все варианты и выбрала троих зверей не наобум, а с определенной целью. Каждое из животных, в которых она теперь умела перевоплощаться, имело свои конкретные достоинства. Ледяная выдра — маленькая, легкая и юркая. Благодаря ей Лираэль могла пролезать в узкие щели, карабкаться по льду и легко бегать по снегу. Бурый медведь — большой и сильный зверь. Его толстая шкура надежно защищала от холода, а грозный вид — от недругов. Благодаря коже совы Лираэль могла летать и при этом прекрасно видела в темноте.

Недостатков у этих кож Хартии, впрочем, имелось немало. Ледяная выдра плохо различала цвета. Кроме того, на мир она смотрела под необычным для человека углом зрения, от самой земли. Еще был забавный момент: в течение нескольких дней после надевания кожи выдры Лираэль страшно хотелось рыбы. Бурый медведь страдал близорукостью, что также создавало массу неудобств. Лираэль в коже медведя постоянно раздражалась и была чрезвычайно прожорлива. Причем это состояние проходило не сразу даже после того, как кожа медведя была снята, а только спустя несколько дней. Сова же была совершенно бесполезна при дневном свете. Вернувшись в свой обычный облик, Лираэль обнаружила, что при ярком свете у нее слезятся глаза. Но в принципе, все эти неудобства были пустяками по сравнению с массой новых возможностей, которые благодаря новым кожам открылись перед Лираэль. Она очень гордилась тем, что научилась создавать три кожи Хартии в гораздо меньший срок, чем говорилось в книге.