Основываясь на показаниях заявительницы, следователь предложила ей пройти гинекологическое обследование.

– Мы отправили сотрудников в помещение для мусорных баков, а как только установили личность обидчика, то еще и в квартиру его родителей. Мы провели там обыск. Нашли желтые трусы, о которых говорила потерпевшая. Мужчина был арестован и заключен под стражу. Затем мы организовали опознание в комнате с односторонним зеркалом. Мадемуазель Визман опознала месье Фареля как своего насильника. Сначала он отрицал факт полового сношения. Однако несколько дней спустя анализ ДНК подтвердил, что сношение действительно имело место. Токсикологический анализ показал, что жертва употребляла алкоголь и курила марихуану. Как и обвиняемый. Он также принимал кокаин.

Подробно расспросив о ходе следствия, председательница осведомилась, как вел себя подозреваемый, когда находился под стражей. Руководитель следствия сказала, что он держался то равнодушно, то агрессивно:

– Мне кажется, он отнесся к нам легкомысленно. Не думал, что дело серьезное, это было заметно по тому, как он отвечал на вопросы. Впрочем, на первом допросе он все отрицал.

– В какой момент, по вашему мнению, случился перелом?

– Когда ему сообщили, что его ДНК обнаружена на теле и белье заявительницы, его поведение изменилось.

У присяжных вопросов не было. Мэтр Розенберг встал и спросил у свидетельницы:

– Мадам Валле, когда к вам пришла мадемуазель Визман, вы могли бы сказать, что перед вами человек в сильном испуге?

– Да, даже больше – в ужасе. Она плакала и была в состоянии шока.

– Часто ли вы сталкиваетесь с делами об изнасиловании?

– Да, к сожалению, часто. Через мои руки проходили десятки подобных дел.

– Вела ли себя мадемуазель Визман как жертва изнасилования?

– Да. Она была потрясена и очень взволнована, плакала не переставая.

– Как вам кажется, она лгала или говорила откровенно?

– Ничто не позволяет нам сомневаться в искренности мадемуазель Визман.

Настал черед адвоката обвиняемого задавать вопросы руководителю следствия. Мэтр Селерье использовал разные способы смягчить обвинения, предъявленные на основании заявления, и прежде всего указал на несоответствия показаний по поводу ножа. Мэтр был точен, лаконичен, демонстрировал высокую осведомленность. Опрос свидетельницы длился около десяти минут. Потом врач, осматривавший Милу, подтвердил, что она была в состоянии паники, а повреждения влагалища могли служить доказательством того, что акт был совершен насильно.

Председательница попросила Александра Фареля встать. Она сообщила, что теперь они сосредоточатся на нем и постараются всесторонне изучить его личность, его жизнь – семью, профессиональные интересы, интимные отношения, – чтобы судить его как можно лучше.

Одним незнакомцам поручили составить историю семьи Фарель, чтобы затем поведать ее другим незнакомцам. Специалистом по изучению личности подозреваемого оказалась блондинка лет сорока в цветастом платье, явившаяся на заседание с подругой – та сидела в зале. Жан слушал эту женщину, видевшую его сына два раза в жизни (причем каждая беседа длилась не более получаса), которая рассказывала о нем так, словно была его ближайшим доверенным лицом. Дикость какая-то!

– Месье Александр Фарель говорил без утайки, – заявила она, – однако это довольно замкнутый молодой человек, который явно боится осуждения. Всю жизнь его не оставляло ощущение, что его недооценивают, и по отношению ко мне он зачастую занимал оборонительную позицию. Он единственный сын, – продолжала она. – Родился во Франции, его мать – наполовину француженка, наполовину американка, отец – француз. К тому моменту, когда произошло вышеупомянутое событие, отцу, известному журналисту, исполнилось семьдесят лет. Матери, писательнице и публицистке, – сорок три года. Отец редко появлялся дома – работа полностью его поглощала, – а когда приходил, то был с сыном очень строг и требователен.

Невыносимо было слушать, не имея возможности возразить, как незнакомая женщина авторитетно рассуждает о его жизни и о том, кто он такой, но Жан не вмешивался. Она продолжала все с тем же пафосом:

– Александр Фарель сказал, что отец бил его, когда успеваемость снижалась; в целом он был очень суров. В возрасте девяти лет Александр обнаружил, что у отца есть другая женщина, и сказал ему об этом. С той поры отец начал хуже с ним обращаться. Делал ему грубые, оскорбительные замечания. Однажды отец заставил его раздеться и голым выставил на балкон.

Жан поднялся и крикнул, что это ложь. Судья Колле попросила его не перебивать и пригрозила вывести из зала. Он уселся на место. Психолог-криминалист заговорила снова:

– Александр Фарель замкнулся в себе. С головой ушел в занятия. Он был блестящим учеником и терпеть не мог поражений. Когда получал более низкую оценку, чем ожидал, мог даже причинить себе вред. Однажды во время учебы на подготовительных курсах, получив по математике девять баллов из десяти, он на глазах своих товарищей расшиб себе голову в кровь, колотясь о стену.

Жан задрожал. Он помнил этот неприятный случай и не сомневался, что о нем немедленно раструбят все медиа.

– Александра Фареля посещали мысли о самоубийстве, и он сделал попытку покончить с собой, когда поступил в Политехническую школу. Он курил марихуану, время от времени нюхал кокаин. Говоря о своей эмоциональной жизни и отношениях с женщинами, он охарактеризовал себя как мужчину, который любит женщин, но с трудом решается к ним подойти: «Предпочитаю, чтобы они сами шли на сближение, или же мне надо выпить, чтобы расслабиться». Первый сексуальный опыт он получил в восемнадцать лет, с проституткой. «Это была идея моего друга, и я решил последовать его примеру». В 2015 году он влюбился в девушку старше его, занимавшую пост политического советника, но его отец принял это в штыки. Она забеременела, сделала аборт и бросила Александра Фареля. В тот период ему было очень тяжело: «Она бросила меня ни с того ни с сего. Я был в полном замешательстве». Ему казалось, что все его покинули, и, по его собственным словам, он «слетел с катушек». Он испытывает аутонаправленные сожаления, то есть сожалеет о последствиях своих действий, отразившихся на его жизни. При таком чувстве неполноценности и тревожном расстройстве переход к действию всегда связан с ощущением всемогущества.

Председатель суда объявила перерыв. Большинство зрителей остались в зале. Остальные вышли покурить или выпить кофе. Жан уселся в уголке в полном одиночестве, ему ни с кем не хотелось разговаривать. После перерыва выслушали показания экспертов – психиатра и психолога. Первый сообщил, что не нашел у подозреваемого сколько-нибудь существенных патологических проявлений в анамнезе. Он с ученым видом заявил, что во время беседы пациент вел себя спокойно, речь его была связной. Мысли выстраивались логично. Он не обнаружил никаких признаков диссоциации психической деятельности, никаких бредовых идей, никаких проявлений галлюцинаторного синдрома, которые позволили бы говорить о развитии психоза. Состояние умственной деятельности он оценил как превосходное. Настроение пациента было стабильным, предрасположенности к маниакально-депрессивному расстройству врач не заметил. В момент совершения деяния у Александра не было нарушений психики, которые могли бы подорвать способность осознавать свои действия и контролировать их. Спустя десять минут психолог, женщина лет пятидесяти, чье выступление транслировалось в режиме видеоконференции, охарактеризовала Александра как умного, воспитанного, приятного в общении молодого человека. В продолжение всего разговора он охотно шел на контакт. «Его словарный запас очень богат, он говорит правильно и непринужденно». Что касается непосредственно его действий, то она объяснила суду, что Александру, вероятно, необходимо было получить подтверждение своей мужской состоятельности, то есть способности доставить молодой женщине сексуальное удовольствие.