все, общим числом четырнадцать человек. Семь пар – ни тпру, ни ну. Только если разделить на два номера – скажем, один на четыре пары и второй тоже на четыре пары, с частичным пересечением по людям. Она сама может вообще остаться за кадром – и показаться только как руководитель. Надо же того – учеников выставлять?

Далее следовало обсудить сложный вопрос – в чём они пойдут выступать. Если по уму, то для большей части их программы хорошие костюмы девятнадцатого века – например, середины, платья на кринолинах для дам и фраки для кавалеров, или начала века, эпохи ампир. Пошив фрака стоил как два-три цивильных костюма, поэтому редкие звери кавалеры ходили на мероприятия именно в цивильных костюмах. Дамы имели в арсенале либо современное платье из магазина вечерней моды – с кучей оборок, фатина, органзы, и что там бывает ещё. И с обыкновенными китайскими кринолинами из свадебных салонов. Либо что-то, сшитое специально, тоже той ещё степени историчности. Ирка год назад заказала прямо комплект – выписала правильной формы кринолин, ей сшили корсет, и сорочку с панталончиками, и платье поверх всего этого – очень неплохое, откровенно говоря. Но у остальных было, прямо скажем, что у кого, и цельной картины было не получить. Это всегда напрягало Ирку – она представляла, что хочет увидеть, но для того, чтобы этого добиться, всем нужно было нехило вложиться. А не у всех были и возможность, и, откровенно говоря, желание. Одно дело – ходить танцевать два-три раза в неделю, другое – вкладываться в недешёвые костюмы для выступлений. В итоге сошлись на том, что дамы уходят домой после занятия и крепко думают, что бы можно было надеть, чтобы не выглядело с бору да по сосенке.

А дальше уже можно было разогреваться и танцевать.

Подумавши, для выступления Ирка отобрала кадриль одну штуку, потому что она хоть и заезженная, но весёлая и задорная, и её все хорошо знают, и один танец из почтенного семейства шотландских контрдансов – он тоже давно танцуется и неплохо выглядит со стороны. То и другое – на четыре пары, и если без огрехов выполнить схему – то будет хорошо. Опять же, никаких пересечений со спортивными бальными.

После небольшого, но перерыва народ местами отчаянно тупил – а куда тут идти, а какая фигура следующая, и как там ещё всегда бывает. Но вспоминали, шли и делали дальше. В итоге к девяти часам как раз вспомнили обе схемы, и дай нам все высшие силы не забыть их окончательно к пятнице.

Тут же постановили, что занимаемся в пятницу, занимаемся в воскресенье, занимаемся в следующий вторник, в среду выступаем. Должны всё отрепетировать, как следует. А про костюмы ещё подумать, и что-нибудь непременно придумается.

Так что Ирка собрала технику, переоделась и с чистой совестью позвонила Анне Семёновне – да, мы можем выступить в следующую среду с двумя номерами. И отправилась домой – день начался в шесть утра, и в десятом часу вечера ноги уже не держали её совершенно.

40

Среда обошлась хотя бы без занятий – не нужно готовиться, не нужно бегать, можно прийти утром на работу, как обычно, и начать день с политеховских новостей.

Вчера Ирка вернулась домой без задних ног и без внятных мыслей. То есть нет, одна мысль была – поесть. Нет, даже – пожрать. Поэтому – быстро переодеться, разгрузить технику, поставить кипятиться чайник, и резать лук и куриную печёнку. Потом, когда макароны сварились и перемешались с обжаренным луком и прочим, ещё можно было посыпать сверху свежим укропом и тёртым сыром. И проглотить всё это под чтение соцсетей – за день накопилось. Правда, ничего неприятного в накопленном не было, и то ладно.

Написала Оле – что выступление на следующей неделе, пусть освобождает вечер и приходит на концерт. Оля где-то гуляла и была не в сети, ничего, потом прочитает.

Андрей позвонил, когда Ирка лежала в ванне – в пахнущей сладкой пеной ванне, да ещё и с морской солью. Была опасность уснуть, но очень уж хотелось вытянуть ноги и расслабиться в пахучей и солёной воде. Опять же после нагрузки хорошо. На танцах у них, конечно, нет никакой нагрузки, ну да после перерыва всё одно стопы ноют.

Андрей рассказал, что у них там сегодня весь день работа вперемешку со всякими ответственными встречами, и вот только сейчас добрались до гостиницы. Ирка рассказала про пары в двух группах, потерянную папку с документами и танцевальное занятие. Это оказалось новым и свежим – рассказывать о своей повседневности и слушать о чём-то невообразимо далёком, но для него – такой же повседневностью, как для неё студенты и документы.

И спалось после такой ванны и такого разговора необыкновенно хорошо.

Преподаватели собирались, как водится, к десяти, кроме того, в час – ученый совет, на котором должен присутствовать Евгений Валерианович. А вся кафедра – держать за него кулаки. Нет-нет, Ирка уверена – из преподавателей кафедры никто фигу в кармане тайком не держит, все заинтересованы в том, чтобы вопрос уже решился, наконец.

Но сначала ещё одна пара, в том числе и у Евгения Валериановича. Ирка и Софья Абрамовна проводили всех на лекции, а сами занялись финальной проверкой распределённой нагрузки перед сдачей её в учебный отдел – это Ирка, и поливом цветов – это Софья Абрамовна.

В дверь постучали, забежал какой-то неизвестный студент.

– Скажите, это, случайно, не ваше? Там написано – кафедра философии, – и протянул подошедшей Ирке очень знакомую жёлтую пластиковую папку.

– Да, спасибо, это наше, – кивнула Ирка. – А где вы это взяли?

– А лежало на окне, там, где лестница на третий этаж, – сообщил молодой человек и удалился.

– Спасибо, что занесли, – крикнула Ирка вдогонку и повернулась к Софье Абрамовне. – Что и требовалось доказать. Взяли, подержали у себя и выбросили, может, ещё и своего какого студента прислали вернуть.

– И вряд ли мы узнаем, кто и как это сделал, – вздохнула Софья Абрамовна.

Ирка ещё даже не успела донести злополучную папку до своего стола, когда дверь снова открылась и на пороге появилась Марья Ивановна.

– Ира, здравствуй. Правду говорят, что вы не успели документы подать к учёному совету? – и улыбается, холера, ласково-ласково.

– Кто это говорит? – поинтересовалась Ирка. – Прямо