воротит и тошнит,

Ты лучше б открыл у окон створки.

Орловский:

— Боюсь отвесить шторки,

Не то набросишься ты на соседок,

А там гляди и на соседа,

Хотя, может и выйдет мирная беседа.

Скажи, не надоело

Тебе от пыли вытирать

Подкроватную пядь?

Казановских:

— Соблазняй свободных и гуляй смело!

Но мне какое дело до мужей?

Коли эти потаскушки,

Готовы так развесишь ушки,

И прыгать на коленки,

Без всякой робости и нравственной оценки.

Орловский:

— Ты прав, ведь женщины дают нам жизнь,

Когда рожают нас,

Затем, когда так вдохновляют,

Они же знают,

Пред кем своим хвостом виляют.

И этим самым хвостиком,

На путь мужчин всех наставляют.

Казановских:

— Вот именно мой друг, ты прав,

И лучше нет любовных нар.

Орловский:

— У здешних буйный нрав,

И ты мой друг во сто раз прав,

Чем я, но для меня утеха -

Заполучить одну и остыть,

Как шкварка к котлу не пристыть,

Пока молод я, найти бы мне жену,

Не спьяну говорю!

Жену!

Казановских:

— Ну, жену, так жену!

Но к любовницам ходят не жену искать,

На маскарад — не с женами скакать!

Орловский:

— А веселиться

И искать девицу

Для сладострастия

И прелюбодеяния,

Для первого свидания -

Не дурно я скажу,

Своему дружу-жу-жу!

С кем-нибудь я задружу!

Но маскарад завтра,

А ты куда намылился,

Решил с той вдовушкой оттопыриться?

Казановских:

— Пфу-у-у… та вдова — уж прошлый век,

Я ведь модный человек.

Пригласил к себе на дачу,

Одну неместную знатную клячу.

Орловский:

— Удачи, друг, удачи!

От радости я за тебя поплачу.

Но только ты смотри,

Ничего от неё не подлови.

Казановских:

— Добро тебе уж дичь пороть,

Всё, я вышел за порог!

(Казановских выходит).

Орловский:

— Пока, пока, несчастный друг,

Мой ненавистник всех толстух,

Сердце твоё до поры до времени непоколебимо,

Но видится мне, оно, уязвимо

К твоей же страсти,

Которая и сыграет роль роковой напасти.

Явление второе

Ипполита.

Кухарка.

Тот же чердак дома Бюргеров. Ипполита занимается ворожбой. Чертит пиктограмму вокруг сундука, рисует заклинания. Толчет куриный помёт в ступе.

Ипполита:

— Худей мой мальчик от стыда.

Пусть тело хлещут ветки и роса,

Встаю я в круг чудесный,

Пою я эту песню,

Я приворожу тебя сейчас,

И наложу я прочный сглаз

Да отведу твой глаз,

От дивных и бугристых

Мясных холмов,

Смысл заклинания таков.

Пусть жизнь твоя усеет поле неудачи,

Пусть конь твой резвый больше уж не скачет,

Подсолнух не поднимет мякушку,

Не поцелует девушка лягушку,

А схватит зверь тебя за самую макушку.

Не соблазнишь ты больше потаскушку,

И не уйдёшь ты с ней в ночи за угол,

Ведь стал ты глуп и неуклюж,

Промокший ты средь грязных луж,

Искуситель более не дюж.

Я силой духов обладаю,

Об этом в скорости узнаю.

Тебя со мной сведёт злой чёрт,

Который в этом деле так упёрт,

Что поломает все облезлые рога,

Перебодав огромные стада

Красивых ланей и тигриц,

Льстивых и неугомонных лисиц,

Какие окружают сплошь тебя,

И манят, уводя в долину сладкого греха.

Откройся сундучок,

Как славный старичок

Хаттаб89, исполни все мои желанья,

Любви и счастья подражанье!

(Сундук распахивается и задувает все свечи, Ипполита в ужас кричит, спотыкаясь и ударяясь головой в темноте о косяк, падает с лестницы вниз. Сундук захлопывается).

Кухарка:

— Бегу!

Разве воры!?

То я их перебью!

Я матёрая кухарка,

Курицам отрубаю головы я ловко!

Налету!

На то нужна особая сноровка.

Ипполита:

— Дура! Подними меня скорей!

Кухарка:

— Для этого не хватит ста коней!

Действие третье

Казановских.

Графиня Наталья Скупердяева.

Незнакомец.

Толпа гуляк.

Дача графа Казановских. Гостиный зал. Граф Казановских встречает русскую замужнюю княжну Скупердяеву Наталью.

Казановских:

— О, её приезд я жду

Уж больше месяца в поту.

Как же её я возжелал,

Когда я из России уезжал,

Что кудри на себе я рвал.

Ведь, как трус я удирал,

Её в свои объятия не сжал

И не прижал

Её к постели,

Но годы пролетели,

И я возмужал!

Но что-то чешется в носу,

И жжёт в паху,

Вот-вот чихну.

(Чихает).

Какая то нездешняя зараза,

Иль от волнения чахотка

Меня взяла в свои чарующие клешни,

Но я здоров, хотя бы внешне.

(Входит Наталья).

Наталья:

— О, ваше имя на слуху

Граф, не встречала я на своём веку,

Ещё таких озорников,

Готовых вблизь окон

Свои развесить сети

Для ночных заблудших мотыльков.

Но, граф мой милый, как же ты живёшь

Без северной России,

Ведь это непосильно,

Оставить одну меня без счастья вдвоём

Пройтись по Невскому проспекту летним вечерком.

Казановских:

— Краса ваша, Наталья,

Озаряет всю северную тьму,

Но на родину я не отплыву,

Мои паруса порвал попутный ветер,

За это вы в ответе.

Наталья:

— Я?

О боги здешние,

Святые небеса!

О чем вы граф?

Казановских:

— О том, что как далёкий остров,

Вы были в памяти моей,

Который я так и не изведал,

Его смертельные опасности

И странности и сладости

Его божественных плодов,

Среди дремучих дебрей

И свежих утренних ручьёв.

Вы для меня, как маятник в ночи,

Среди безумства моря,

Вы якорь мой,

Якорь бедствия и горя,

Упавший и бороздивший дно

Моей души.

Лишь вас зову в ночной глуши

Любви и вожделенья.

Наталья:

— О граф, но как же муж?

Едва ли мы успеем

Совершить извращенное дело,

Но надобно нам смело поспешить.

Где же ваша кровать,

Хочу взглянуть,

И если не понравится могу и улизнуть!

Казановских:

— Идёмте, покажу,

С палатами роскошными я с колыбели сей дружу.

(Казановских водит Наталью по дому и останавливается напротив занавесок).

Наталья:

— Занавески?

Казановских:

— Мои любимые,

Мной так чтимые,

Один итальянский мастер

Их изваял,

Подобный Микеланджело,

Или Гефест90 великий бог,

Он ткал,

И золотом их прошивал.

Эти занавески подобны тем,

Какие нагоняют тьму на обитель

Моего разврата, мою кровать,

С которой так мне тяжело вставать

И отрываться от объятий жарких,

Поцелуев алчных и ароматов марких

От мужских губ и рук,

Скажите, я вам люб?

Наталья:

— Идёмте же в спальню не томите!

Меня вы в ней возьмите,

Сходу!

Я столько лет ждала,

Без ваших стонов я хирела

И чуть было не померла.

Зачем, вы граф, покинули