— Фонарик американских полицейских, — глядя впространство, отрекомендовал он так необходимый в домашнем хозяйствепредмет. — Радиус направленного светового действия — тридцать метров.Кроме того, ручка может использоваться в качестве тяжелой полицейской дубинки.

Арик похлопал фонариком по ладони и улыбнулся. Ничегообнадеживающего в этой улыбке не было.

Черт!!! Черт, черт, черт!!! Она и сама околачивалась возлеэтого фонарика и даже брала его в руки. Вот этим-то женщины и отличаются отмужчин: нет, ну нет у них в мозгах извилины, отвечающей за моделированиевозможных опасных ситуаций! И вообще, только мужчины видят в любых предметахповод к войне. Даже самых невинных.

— …Эффект от такой ручки — как от бейсбольнойбиты, — продолжал лениво запугивать Настю Арик.

— Все ясно. Какими пулями стреляет?

— Не понял…

— Какими пулями она стреляет? — спокойно спросилаНастя. Не показывать же этому сопляку, что испугалась, в самом деле! —Разрывными?

Арик наконец-то оценил шутку и улыбнулся:

— Пулями “дум-дум”.

— А разве их еще не сняли с производства?

— Нет, я серьезно. Вы ведь не случайно здесь появились,правда?

Настя сочла за лучшее промолчать.

— Вы ведь пришли за этим? — Арик обвел рукой вещиКирилла, разложенные на столе. — Правда?

— С чего вы взяли? Я просто… Обыкновенное женскоелюбопытство. Разве вы никогда не лазили по ящикам в комнате родителей?

— Так не пойдет, Настя.

Арик неожиданно включил фонарь, и ей в лицо ударилконцентрированный, ослепительно холодный свет.

— Не валяйте дурака. Уберите фонарь.

— Уберу, когда скажете, зачем вы здесь.

— Я уже сказала.

— Нет. Вы пришли специально за вещами Кирилла. Вы зналиего. Но почему-то не сказали об этом…

— Да нет же. — Настя решила держаться до конца. Даи не стоит начинать день со скандала.

— Да. Ботинки. — Арик переместил сноп света на“гриндеры”.

— В каком смысле — “ботинки”?

— Это его ботинки. Я бы их из тысячи узнал…

— Мало ли таких продается? — начала было Настя, ноАрик перебил ее:

— Может быть, и немало. Но эти одни. Это его ботинки.Он тоже любил забрасывать ноги на стол. Как и вы вчера. Они месяц у меня передносом маячили. Или больше. Я их изучил вдоль и поперек. На левой подошве —полоса во всю пятку. И лейбл с фирмой вырван. А на правой — он целенький. Затона правой все впадины в рисунке камешками забиты. Мелким гранитом. Можете снятьи посмотреть.

— Я вам верю…

— На левом носке — глубокие царапины в виде креста. Оночень сокрушался по этому поводу. Ну, их вы и сами видите.

— Вижу. — Настя обреченно опустила голову. Чертовкрест! Он стоял теперь не только на ботинках Кирилла, но и на Настинойдеятельности в агентстве “Валмет”. Можно, конечно, наплевать на это агентство,более того, она это с удовольствием сделает. Если ей позволят уйти с вещамиКирилла. В конце концов, она сестра, она имеет на них право… Даже следовательбыл вынужден…

— Хорошо. Опускайте фонарь, и поговорим спокойно. Явчера не сказала вам… Я действительно знаю Кирилла. Я его сестра. Родная.

Арик хихикнул.

— Вы мне не верите? — обиделась Настя.

— Почему не верю. Верю. Во-первых, ботинки. Этот чертникогда бы их кому ни попадя не отдал… Он над ними трясся. Во-вторых, вы дажена него похожи. Только гораздо красивее… Как женщина, я в этом смысле…

Настя прикрыла глаза. Нужно быть идиотом, чтобы сравниватьее и красавца брата!

— Давайте не будем вдаваться в эти подробности, Арик. Главноевы теперь знаете. Я — его сестра и пришла за его вещами.

— Он вас послал?

Ты попал в самое яблочко этим вопросом, Арик. В десятку, всамый центр мишени. Вот только вместо мишени в дальнем углу тира стоитнесчастная сестра КириллаЛан-гера. С несчастным, разбитым, натруженным сердцем.И что может сказать это разбитое сердце? ОН ПОСЛАЛ МЕНЯ. Послал куда подальше —и свою сестру, и свою жизнь.

— Да. Он меня послал.

— Что ж сам не пришел?

— Так получилось. Я заберу его вещи?

— Нет.

Вид у Арика был решительный, но ведь не собирается же онбить ее фонарем — бейсбольной битой — по башке. А потом приковывать наручникамик батарее парового отопления…

— Нет? Почему — нет?

— Потому что он не заплатил за телефон, — заявилАрик. — Смылся, а за телефон не заплатил. Вот его и отрубили.

— За какой телефон?

— За международный. С Испанией говорил? Говорил! Асчета пусть Билл Гейтс оплачивает, так?

— Кто это?

— Один компьютерный миллиардер…

— Тогда почему нет… Раз он миллиардер, — неудачнопошутила Настя. — А на сколько наговорил мой брат?

— На восемьсот двадцать три рубля, — отчеканилАрик.

— Господи… Это же смешно! И сумма небольшая.

— Небольшая, но принципиальная.

— Хорошо. Я отдам вам деньги. Прямо сейчас. И заберуего вещи.

Не “хорошо”, а очень хорошо. Просто великолепно.Замечательно все разрешилось. Сейчас она пойдет в ею же вылизанный до блескатуалет. И вынет несчастные восемьсот двадцать три рубля из специальногокармашка, нашитого на трусы. Замечательное изобретение, еще мамино. Такимобразом остаются в полной сохранности все купюры достоинством от десятки ивыше. Ни один карманник не залезет, ни одна глазастая цыганка не покусится.

Голос Арика остановил ее на полпути к выходу из комнаты:

— А что ж он сам не пришел, Кирилл? Мне нужно былокое-что передать ему. Лично.

— Что именно? — Настя резко обернулась.

— Его искал один человек. — Кто''

— Я же сказал. Только ему. Лично.

Настя вернулась к столу, подпрыгнув, присела на краешек ипосмотрела на Арика.

— Вот что. Он не придет, потому что его нет.

— В каком смысле — нет?

— В прямом. Он умер.

— То есть… — Арик недоверчиво улыбнулся.

— Он погиб, — сказала Настя.

Это было чистой правдой: он погиб, а не покончил с собой. Идаже если он сам сунул голову в петлю, существовал кто-то, кто повесил ремень изаманил Кирюшу в его кольцо. И пусть ее попробуют убедить в обратном!

— Погиб? Нет, правда, что ли? Настя кивнула головой.