— Да, конечно… Некоторые и башмаков не сносили, а ужеувольняются.

Только теперь Настя перехватила взгляд Арика. Похоже, ему ненравится поза, в которой она сидит: поза разомлевшего от обилия преступлений нарасовой почве американского шерифа. То есть — представителя официальной власти.То есть — врага частного детектива по определению. Настя сняла ботинки состола, но взгляд Арика не стал менее напряженным. Теперь юноша созерцал тупыеносы “гриндеров”.

— Очень интересно, — пробормотал он. —Царапины в виде креста… На левом… Да, именно на левом…

— Вы о чем?

— Ни о чем… Удобные ботинки?

— Удобнее не придумаешь… Вам нравятся?

— Не очень. Был у нас один деятель… Любитель такой вотэкстремальной обуви.

Пальцы Настиных ног, обложенные туалетной бумагой,затряслись.

— И что же с ним случилось?

— Сбежал от перегрузок.

— Так уж и сбежал… Может быть, просто ушел?

— Сбежал, — упрямо повторил Арик. — Еслиуходят — то уходят основательно. Не оставляя напоминаний о себе. Материальных.

— А он?

— А он целый ящик оставил…

Настя с трудом подавила в себе желание спросить о ящикенапрямик.

— И чем же он занимался?

— Не знаю. Меня он в это не посвящал… Мне кажется, онивам велики.

— Кто? — не поняла Настя.

— Ботинки. Нет?

— В самый раз. — Она почувствовала себя неуютно.Ну что он прицепился к проклятым ботинкам, в самом деле!

Шум и легкая возня в коридоре избавили Настю от неприятныхразмышлений на эту тему. Она снова — теперь уже демонстративно — закинула ногина стол. А в дверном проеме появился наконец долгожданный симпатяга Метелица.Он привел еще одного, довольно колоритного типа. Вот уж с кем она никогда бы нехотела столкнуться на узкой дорожке, ведущей от их сыроварни на границе участкак расщелине в скалах… Она бы просто со страху умерла. Глаза спутника Метелицы,похожие на черный хитиновый панцирь скорпиона, угрожающе посверкивали, адлинный нос вытянулся в сторону Насти. Чтобы не хлопнуться в обморок, онаперевела взгляд на добродушного Валентина Куприяновича. И на его такие жедобродушные припухлости под глазами.

— Знакомьтесь, Анастасия… — приветливо осклабилсяМетелица. — Это До…

— Давид, — представился незнакомец. — Для васпросто Давид…

Давид… Наверное, это и есть Давид Сойфер. Вот кому нужнопоручать трепетную роль киллера в боевиках! Даже гримироваться не надо.

— Вы не просветите меня, дремучего, что такое сатитени?

Началось. Этот тип гораздо более проницателен, с таким нужнодержать ухо востро. Того и гляди вонзит свой скорпионий экспертный хвост прямов Настино темечко!..

— Боевое кольцо… Что-то вроде кастета… — Настя с трудомзаставила себя улыбнуться. От скорпиона Сойфера можно ожидать чего угодно. Ачто, если он вытащит из кармана тот самый сатитени, собственноручно окольцуетим Настю и потребует, чтобы она показала, как им владеет? Что делать тогда? Нестанешь же требовать перезрелые абрикосы для приготовления мусса…

— Понятно. — Неужели он удовлетворился ее ответом? —Кстати, а что вы делаете сегодня вечером?

— Клею обои, — честно призналась Настя.

* * *

…К утру морщины на обоях разгладились. В любое другое времяона порадовалась бы этому знаменательному событию. В любое другое — но тольконе сейчас. Сейчас ее ждал ящик с вещами Кирилла, затерянный где-то в недрахагентства “Валмет”.

Она приехала на Бойцова к восьми — за два часа доофициального начала рабочего дня. Два часа ей должно хватить на то, чтобыобыскать весь офис. Впрочем, “обыскать” — не совсем подходящее слово. Обыскатьможно контору конкурирующей фирмы, вторгшись туда нелегально. А Настя сейчас —на абсолютно легальном положении сотрудника и даже имеет ключ от офиса.

…Придя в “Валмет”, она сразу же отправилась на кухню, к AloeMargaritifara. Цветочек выглядел сегодня куда привлекательнее, чем вчера. Вовсяком случае, его подувядшее мясистое тельце приподнялось, а на нижнем листепоявилась крошечная белая бородавка.

Неплохо бы приготовить себе кофе по такому радостномуслучаю.

Пока вскипал чайник, Настя выудила из мойки грязную чашку имашинально принялась мыть ее. Странно, вчера, когда она вместе со всеми тремямужчинами покидала “Валмет”, мойка была девственно-чистой.

Или кто-то из парней работает по ночам?

Впрочем, это не ее куцего ума дело.

Налив кофе, Настя отправилась в комнату и, остановившись напороге, огляделась. Дверь в начальственный закуток была плотно прикрыта. Новряд ли ящик с вещами Кирюши будет стоять в кабинете начальника — много честиотступнику, каковым они его считают. В конторке ящик тоже не поместится, встоле его нет — вчера она сама была свидетельницей, как Арик перетаскивал свойнехитрый скарб. Значит, остаются стеллажи и два железных шкафа.

Впрочем, стеллажи сразу же пришлось отмести. Они были забитывсякой офисной дребеденью вперемешку с чисто мужскими предметамисамоутверждения: боксерскими перчатками, эспандерами, пепельницами в видежгучих одалисок, оптикой… Были даже пара наручников и фонарь с длинной ручкой.Настя сняла фонарь с полки и подержала в руке. Килограмма полтора, никак неменьше. Если такой рукоятью заехать кому-нибудь в зубы — никакаяметаллокерамика не выдержит.

Теперь шкафы.

Едва Настя открыла дверцу, как у нее сразу же закололо ввисках. Не то чтобы полки шкафов ломились от ящиков, но пара-тройка картонныхкоробок в них стояла. Через две минуты она нашла нужную.

Это была коробка из-под упаковки печенья. Она была яростноперемотана скотчем, а сверху красовалась бумажка: “К. ЛАНГЕР”. Трясущимисяруками Настя принялась разматывать скотч. Он отделялся от коробки с тихимтреском вместе с кусками слоеного картона. Ясно, что восстановить все впервозданном виде не удастся, но теперь это не имеет никакого значения!.. Вещииз коробки принадлежали Кирюше, и, возможно, они расскажут ей что-нибудьинтересное о последних месяцах жизни брата.

Настя перетащила коробку на стол и начала выкладывать из неесодержимое. Несколько блокнотов, карта Питера, расписание электричек, идущих совсех вокзалов города, пакет с надписью “Привет из солнечного Крыма” (в пакетепросматривались контуры фотопленки). Две гелевые ручки и карандаш, коробкаскрепок, два полусмятых талончика на прием к врачу (если судить по плохопропечатанной шапке “МЕДИ-СЕРВИС”), связка ключей, тоненькая, почтисамиздатовская брошюрка “Дьявол наше имя — дьявол мы сами”, распечатка каких-тотелефонных счетов, несколько окаменевших “барбарисок”.