— А потом я пошел искать Рауда, поблагодарить за птицу. И нашел. Снял с петли, убедился что мертв, рванул сюда. Все.

— Как давно он был мертв?

— Больше двух но меньше восьми часов.

— Почему ты так решил?

— Кисти и лицо были холодные. И глаза начали подсыхать. Больше двух часов. Тело еще не остыло, значит, меньше восьми. Когда его в последний раз видели живым?

— Не знаю, не спрашивал. Но спрошу.

Он перевел взгляд на вернувшегося Эйнара.

— Все так, — подтвердил он. — Успело подсохнуть, но желчь и зелень. Похоже, и правда мышьяк.

— Подземник, значит. — не удержался Альмод.

Очень интересный подземник, разбирающийся, как должна выглядеть рвота при отравлении определенным веществом.

Эйнар усмехнулся, встретившись с ним взглядом.

— Ты как будто Лейва не помнишь. «Мало ли куда вас занесет, молодые люди, — проговорил он, подражая интонации наставника. — Вдруг вы окажетесь единственным образованным человеком на всю округу. Как вы будете отличать, не имея знаний, была ли смерть вашего нанимателя естественной, или постаралась безуспешная вдова?».

Альмод криво улыбнулся. Может, и не врет.

Ивар несколько мгновений помолчал, глядя в пространство, словно что-то подсчитывал.

— Да. Вы бы не успели убить трактирщика.

Еще один знаток ядов.

— С этим тоже разобрались, — сказал Ивар.

— Тогда развяжи, — Альмод широко зевнул, презрев все приличия. — Спать хочется, сил нет.

— Не торопись. — Он кивнул племяннику. — Присмотри.

Переставил стул к Нел, сел, нависая над ней.

— И откуда ты взялась, такая шустрая с таким интересным мечом?

Снова стихли звуки, и лицо Нел исчезло из поля зрения. Все, что Альмод видел — ее привязанные к лодыжкам руки у самого пола. Пальцы сжались, дернувшись, снова разжались, покрутили завязку башмачка, выпустили. Поди пойми, то ли нервничает, то ли просто устала сидеть связанной в неудобной позе. У самого Альмода уже затекло все тело.

Он закрыл глаза, откинул голову, опершись затылком о стену. Заставил себя разжать стиснутые челюсти, замедлить дыхание. Лучше уж самая безнадежная схватка, чем такое вот беспомощное ожидание. Как будет выкручиваться Нел? Что она скажет? Ивар ведь потом снова спросит его и сравнит ответы. Вот же дотошный. Впрочем, сам Альмод на его месте, даже ровным счетом ничего не зная про чистильщиков, тоже заинтересовался бы одаренной с оружием, которое гасит дар.

Любой одаренный, впервые соприкоснувшись с небесным железом, отшвыривал его, точно горящий уголь, и первое время приходилось буквально заставлять себя взять меч в руки. Но если тварь собралась в единое существо, взять ее можно было только небесным железом, плетения с нее просто стекали, словно волна — с вековых скал, а обычная сталь рассыпалась в труху. Лишь небесное железо брало тварь. У одного меч, у второго дар. Отрубить часть, чтобы напарник ее сжег. И еще часть. И еще, пока прорыв не закроется и лишенная подпитки тварь не рассыплется снова на «бусины» единичных существ. Не попасть под щупальце и не обессилеть вконец, сменяя друг друга. Умудриться уберечь своих людей — потому что сражаетесь бок обок и без любого из четверых отряд ослабеет. Потому что за годы каждый из них становится тебе дорог. Потому что с каждой сожранной жертвой тварь становилась сильнее.

Но этим двоим неоткуда было знать, как работают чистильщики, и про небесное железо тоже. Потому, если девчонка сама не скажет, правду о ней не узнают. Если не найдут в вещах брошь. Впрочем, вещей у нее нет, только то, что на себе — утаскивая ее с поляны, Альмод не стал разбирать, какой из сброшенных неподалеку мешков кому принадлежит. Не до того было. Значит, и брошь при себе. Станут ли обыскивать? И насколько тщательно?

О чем ее спрашивают сейчас? И что она отвечает? Хватит ли у нее ума не выдать себя и не утащить вслед за собой и его? За их недолгое знакомство Альмод так и не понял, что она из себя представляет. Разве что прозвище ей дали не зря. Бешеная и есть. Жаль, об уме это ничего не говорит.

Кто-то неслабо пнул его в бок. Альмод дернулся, открыл глаза. Эйнар ухмыльнулся.

Все-таки решил порезвиться, пока дядюшка занят.

— Заскучал? — поинтересовался Эйнар.

— Отвяжись и дай поспать. — Альмод смачно зевнул. — Ночь выдалась бурная, а день был не лучше.

— Бурная, значит. Нашел на кого позариться. Она ж уродина.

Альмод закрыл глаза, снова упершись затылком в стену. На его взгляд Нел была очень даже хороша, и шрам ее не портил. Или он успел приглядеться? А фигура и вовсе, как он любил — длинноногая, стройная, но все, что нужно, на месте. Но даже если бы его не пытались сейчас разозлить, объяснять это он не собирался. Потрепаться с друзьями о бабах — святое дело, только этот сопляк ему другом не был.

Эйнар глянул на него сверху вниз.

— Только с вечера, говоришь, познакомились? Тогда какого рожна она рванула к тебе, когда могла кинуться в дверь и сбежать?

— Не ко мне, дурень. К мечу. Меч дорогой, ковка хорошая. А небесное железо, говорят, и вовсе баснословных денег стоит.

— А откуда ты знаешь, что это небесное железо?

Альмод посмотрел на него, как на совершенного дурака.

— Оттуда же, откуда и ты. Кто ж не знает про небесное железо? Правда, я до сих пор думал, что из него только кандалы делают.

Эйнар присел напротив, придвинулся ближе.

— За мечом, говоришь, рванула, не к тебе?

— Сдался я ей. Как и она мне.

— Сдался, конечно, в кои-то веки позарились… — Он скабрезно ухмыльнулся. — Тебе нравятся шрамы? Или в самом деле так горяча? Попробовать, что ли, когда дядюшка отвернется? Как посоветуешь, развязывать или нет?

— Ты теперь за мной все объедки подбирать будешь? — осклабился Альмод, не открывая глаз.

Наказание не заставило себя ждать — мир рассыпался разноцветными искрами. Наверное, стоило придержать язык и не злить того, в чьей полной власти оказался. Но он устал прикидываться паинькой. И без того демоны знают, сколько терпел.

— Не смей говорить о ней так, — прошипел Эйнар, приблизив к нему лицо.

— Да я о тебе, вообще-то. — И, не дожидаясь, пока щенок сообразит, что ответить, дернулся вперед, ударив его лбом. Эйнар отшатнулся, зажимая разбитый нос. Альмод ощерился, глядя на него снизу вверх. Напрягся, ожидая пинка.

Ивар вскочил со стула, развернувшись к ним, и взорвался руганью так, что Альмод на миг оторопел. От сдержанного до сих пор Ивара он таких изощренных словес не ожидал, впору записывать. Досталось всем — и племяннику, умудрившемуся от связанного в морду получить, и Альмоду, которому все неймется, хотя никто ему зла не желает, и Мирному, где чокнутый на чокнутом и чокнутым погоняет, и Харальду, неспособному вверенный ему город в порядке держать, а Ивару теперь расхлебывать, и…