— Ну так уезжайте.

— А ты только того и хотел?

— Да мне плевать. К Хродрику на жалование я не пойду. За сломанный нос и синяки как-нибудь рассчитаюсь. А больше и правда делить нечего. Мне-то тут нравится.

Лукавил, конечно. Нечему здесь нравиться, особенно после пожара. Надо и правда собрать вещи да уехать. Даже не обязательно рисковать, проходя между мирами. У него хватит заплатить какому-нибудь купцу, чтобы взял с собой. Несмотря на то что Рагна устроила кровопускание его сбережениям.

— А вас-то что тут держит? — закончил Альмод.

— Задаток.

Да, задаток придется отрабатывать. Для наемника репутация — это все. Можно, конечно, надеяться, что из этакой глуши слухи далеко не разойдутся, но всякое бывало.

— Повешенный еще этот… — проворчал Ивар. — Теперь придется разбираться. И с отравителем.

— Отравитель — не ваше дело.

— Это дело Хродрика, а, значит, наше. — Ивар помолчал. — Тебя правда не было в городе во время пожара?

— Уже болтают? — с деланной небрежностью спросил Альмод.

А, может, травил его не тот, кто убил чистильщиков, а кто-то, решивший, что именно Альмод — причина пожара? Только повешенного трактирщика это не объясняет. Рауд не каждому бы подчинился.

Но если болтают в самом деле, надо хватать ноги в руки и убираться уже сейчас.

Да демона с два его кто заставит убраться, струсив перед какими-то пустыми! Пусть придут и скажут ему это в лицо. Кому очень повезет — выживет.

— Я пока не слышал, — сказал Ивар. — Но думал, может, ты был в городе, что-то знаешь, да помалкиваешь.

— Тогда с чего бы мне с тобой откровенничать?

— Не с чего, твоя правда. — Он помолчал. — Я здесь человек пришлый и, в общем-то, это не мое дело… Но произошедшее кажется сущей нелепицей. Не знаю, какой силой надо обладать, чтобы расправиться с восьмеркой чистильщиков.

— Я с вами двумя-то не справился, — хохотнул Альмод. — Куда там с чистильщиками.

— Да и зачем бы тебе…

Голос Ивара прозвучал рассеянно, а взгляд оказался острым, цепким. Очень нехороший взгляд.

— Незачем, — кивнул Альмод. — И сказать я ничего не могу. Несколько дней пил беспробудно. Сколько именно — считай сам. Начал, когда Хродрик объявил попойку по поводу годовщины моего появления, закончил за день до того, как вы пришли.

— И найдется, кому подтвердить?

— Могу подтвердить сам, — медленно произнес Альмод. — Даром или мечом, на твой выбор.

Ивар мотнул головой.

— Нет.

Он поднялся, коротко поклонился и сказал:

— Прошу прощения. Я не намеревался тебя ни в чем обвинять, как и не намеревался оскорбить.

Альмод поклонился в ответ.

— Но пойми и меня, — продолжил Ивар, когда они снова сели. — О тебе никто ничего не знает. Одни слухи. Что я должен думать?

— Что я прожил здесь год, и все было спокойно. — Альмод оглянулся на шевельнувшуюся Нел. — Меня утомил этот бессмысленный разговор. Если ты в чем-то меня подозреваешь — есть дар, есть меч, и пусть Творец будет на стороне правого.

Поединок — так поединок. Одному Творцу ведомо, чем он закончится, если Альмод сейчас — вымотанный до полусмерти — сойдется с Иваром. Но он устал объясняться и оправдываться. Нел в чем-то права, нашлись вершители справедливости…

— Если нет, — продолжил Альмод, — я разбужу девушку, ты извинишься, и мы пойдем спать. Завтра меня ждут больные и обгоревшие. Передо мной, так и быть, можешь не извиняться. С тем, что я не насильник и не вешатель, разобрались?

Ивар ответил не сразу, и было видно, что и он здорово устал.

— Разобрались, — сказал он, наконец. — Но на твоем месте я бы уехал.

— Да хрен тебе, — Альмод поднялся. — Я ни в чем не виноват и бегать не намерен.

Он легко потрепал по щеке Нел. Та открыла глаза, вскинулась, слетела с кровати, едва не сшибив его с ног.

— Все хорошо, — сказал Альмод прежде, чем девушка увидела свой меч. — Во всем разобрались. Нас никто не держит.

Ивар снова поднялся.

— Госпожа, приношу свои извинения. Мне не следовало вас удерживать. Все это — глупое недоразумение, и… мне нет оправданий.

Она ухмыльнулась — и улыбка вышла невероятно ехидной.

— Это точно.

— Я готов компенсировать…

— Засунь себе свое серебро… И в следующий раз убивай. Потому что в следующий раз никакие извинения не помогут.

Альмод усмехнулся, прежде чем шагнуть вслед за ней. Хорошо, что дверь уже выбита — Нел бы шарахнула, а у него и без того нервы сдают.

В комнате успели прибраться и проветрить. Очень хотелось упасть на постель и забыть обо всем, но вместо этого Альмод прислонился к двери и спросил:

— Где твоя брошь?

— В лесу закопала, — ответила Нел. — Рядом с землянкой там такая приметная сосна была, с дуплом.

Та, где сам Альмод недавно прятал свои вещи. Забавно.

— Пойдем. Заберешь брошь, я выплету проход до столицы. Придешь в ставку…

Нел попыталась перебить, но он жестом оборвал ее.

— Нет, не так много времени прошло, чтобы объявить тебя дезертиром, про пропавший образец скажешь правду. Еще скажешь, что кто-то отравил два отряда, заночевавших в городе из-за раненых, и сжег дом, где они остановились, чтобы скрыть следы.

И пусть чистильщики сами разбираются. А его это все здорово утомило.

Нел ошарашенно замерла. Потом медленно произнесла:

— Астрид сотрет этот город с лица земли.

— Здесь и сейчас руины.

— Останется пепел.

— Тебе не плевать? — пожал плечами Альмод.

— Не знаю. Мне жаль этих людей.

Альмод усмехнулся.

— Они убили тех, кто тебе дорог.

Нел отвернулась, опустив голову.

— Ты спрашивала, зачем тебе жить, если никого не осталось. — Слова давались с трудом. Он прекрасно понимал, чем для него кончится появление чистильщиков. Но лучше уж сдохнуть, сомкнув клыки на горле врага, чем — ожидая удара в спину и однажды все-таки пропустив его. — Возвращайся. Там твои друзья. Там остался хоть какой-то смысл…

Сражаться, пока не умрешь — так себе смысл. Защищать мир от тварей пусть даже ценой собственной жизни — звучит куда красивее. Хотя суть та же. Но кто он такой, чтобы мешать людям верить в сказки, которые они придумывают для себя? Людям нужны красивые сказки, чтобы однажды просто не наложить на себя руки.

Нел развернулась, заглянула ему в лицо.