— Наставника не спрашивают «зачем». Наставника спрашивают «как», — ехидно ухмыльнулся знахарь. — Буду считать, что глупого вопроса не было, отвечу на правильный. Вот вам кристалл с учебным курсом этого языка. Вы отучились два года в академии, следовательно, усвоить сравнительно небольшой объем знаний для вас пустяк. Со следующей недели будем общаться между собой исключительно на лоперском. Потом перейдем к фахри — языку халифата — и сунскому. Это пойдет вам на пользу и не даст заскучать.

Практика началась и в течение примерно полутора месяцев двигалась размеренно и неторопливо. Мы с Кламирой дежурили в больнице, делали перевязки, готовили эликсиры и ассистировали знахарю во время проведения несложных операций — сложных случаев в городке за этот период не встречалось, слава богам. Не потому, что я боялся не справиться, а просто радовался за граждан. На приеме я практически постоянно использовал магическое зрение и постепенно стал понимать, что уже во многих случаях могу исправить то или иное нарушение гармонии организма, но пока не мог собраться с духом и решиться. Немного страшно было вмешиваться в такую сложную систему, как человек. Хотя слова собрата: «Не бойся исцелять» — помнил постоянно. Герболио постепенно перестал называть нас криворукими убийцами и теперь полностью доверял как изготовление эликсиров, так и простейшие операции, за ходом которых тем не менее всегда внимательно следил, готовый вмешаться при необходимости.

За этот период мы выучили лоперский, фахри и перешли к сунскому. Я привычно «глотал» кристаллы сразу, а затем только усваивал с помощью словарей и разговоров с Герболио, выполнившим свою угрозу беседовать с нами только на иноземном.

Кроме угроз, знахарь дал и хороший совет. Он, например, сразу потребовал от нас не переводить с лоперского на элморский, а видеть за иностранным словом образ.

— Если я скажу «arbol», ты переведешь это слово на элморский, и только потом у тебя возникнет образ куста, и ты наконец поймешь, о чем речь. Пробуй сразу за словом «arbol» видеть куст. Учи понятие, а не слово. Дети потому и быстро учатся языку, что нет у них словаря в голове и они сразу ассоциируют образ арбуза, например, с сочетанием звуков слова «арбуз» или «sandia».

Через три дня после начала практики я, закупая на рынке продукты к ужину, встретил Вителлину. Она попеняла мне на то, что я ни разу не зашел ее навестить, потом взяла под руку и предложила немного прогуляться. Все, что надо, я уже купил с доставкой на дом, а потому был свободен, налегке и с удовольствием согласился. Мы немного погуляли, поболтали о разных пустяках и договорились встретиться на следующий день. Я заметил, что Вителлину узнают все прохожие и уважительно кланяются. Думаю, уже весь город обсуждает, с кем это их Вителлина сегодня променад свершает. К стыду своему, я так и не удосужился выяснить, кто же она такая. Но для меня это и не имело значения. Главное, с ней было легко и интересно.

С того дня встречи наши стали регулярными. Я несколько раз побывал у нее дома и познакомился с родителями, довольно милыми людьми, обожающими свою дочь. Стали мы с ней близки? Врать не буду — стали. В первое же утро, после того как это произошло, я немного растерялся — как мне быть? Мне было хорошо с этой девушкой, но то, что я испытывал по отношению к ней, — это не любовь. Знаю точно. С одной стороны, не хотелось ее обижать, а с другой — лгать и притворяться.

Сомнения разрешила сама Вителлина. Она догадалась о моих терзаниях и уверила, что уже давно не наивная дурочка и все понимает. Я ей дал то, что она хотела получить, а большего ей не требовалось. Так и продолжалось весь месяц, пока она гостила у родных. На прощание, когда я провожал ее на дилижанс, она попросила не забывать ее и, будучи в столице, заходить к ней запросто. Сообщила, где живет, а еще предложила приходить, когда появится время и желание, в Королевский театр оперы и балета на представления, билет на два лица в ее личную ложу всегда будет у администратора. Только тогда я наконец, смущаясь, спросил:

— А кем ты там, в театре?..

Она звонко расхохоталась и ответила:

— Ах, Филин, — (Я просил ее так меня называть — привык уже), — ты мне нравишься еще больше. Для тебя скорее всего неважно, кто я, а важно, какая я. А я всего лишь… прима королевской оперы. Надеюсь, это признание не разрушит нашу дружбу?

Я заверил, что ничуть не бывало, поцеловал ей руку и помог устроиться в дилижансе. Она отбыла в столицу в сопровождении тех же двоих молчаливых мужчин, которые сопровождали ее в Сербано.

Свенту в эти дни я не видел и почти ничего о ней не слышал. Изредка с ней встречалась Кламира. Говорила, что Свента очень устает. Часто ходит в рейды. Их с парнями прикрепили к разным боевым пятеркам в качестве дополнительной, шестой боевой единицы. Учиться на практике в рейдах разведке и патрулированию приходится много, и времени на отдых почти нет.

До конца практики оставалось три недели, когда неожиданно случай (лучше бы его, наверное, не было) буквально заставил меня применить на практике то новое, что я узнал во сне.

Под вечер в больницу привезли лесоруба с проломленной головой. При осмотре выяснилось, что череп пробит и мозговая ткань получила обширные повреждения. Герболио покачал головой, велел нам наложить повязку с обеззараживающим и грустно сказал, что помочь не в силах. Если бы под рукой был лучший столичный лекарь, можно было бы надеяться на благополучный исход, и то шансы были бы невелики.

Колебался я недолго. Тренироваться на простых случаях времени уже не было. Нет, я конечно же что-то смог проверить на себе. Ожоги, которые зачастую можно получить при варке эликсиров или во время готовки, случайные порезы — это исцелялось мгновенно. Но что-то более сложное делать еще не приходилось. Не ломать же себе руку, чтобы проверить ход заживления.

Я отправил Кламиру спать, пообещав разбудить, когда настанет ее очередь дежурить, а сам устроился возле больного поудобнее, закрыл глаза и сосредоточился, полностью переключившись на магическое зрение. Сразу же обнаружил множественные повреждения структуры организма в области головы, затем нашел… как бы это сказать, нечто вроде первоначального плана этой части структуры. Весьма приблизительно можно использовать сравнение с планом крепости, по которой ее строили. Есть общий проект всего сооружения: материал, последовательность действий. Есть проекты, как строить каждую отдельную часть. Такие же планы имеют и все живые объекты. Я пока умел видеть и корректировать только достаточно крупные блоки структур, хотя подозревал, что уровни детализации каждого простираются на очень большую глубину.

Таким образом, сравнив то, что должно быть «по проекту», с тем, что имеется, я принялся восстанавливать повреждения. В этом мне помогали шесть «рук», которыми я научился управлять. Это, конечно, были не настоящие руки, но именно такой образ у меня сложился. Раньше я их не видел, когда, например, проходил лабиринт во сне. Что тянет нити, а что строит боевые узоры, я не представлял — на том этапе это было и не нужно. Но теперь я отчетливо видел тонкие руки, где вместо кистей было пять тонких жгутиков, свитых из тоненьких, радужно переливающихся трубочек, сантиметров по пятнадцать каждый. В точности как на испытании. Вот эти самые руки тянулись куда надо (максимум, я как-то померил, метров на тридцать, не дальше), свивали нити, сшивали повреждения, собирали осколки костей и пускали их в дело.