радостно было после длительного перерыва вновь почувствовать себя молодым, сильным, умелым. Тем более что игры тут были не курортно-любительские, подбирались в команды неслучайные игроки с трёх близлежащих баз отдыха, собирались зрители. И Климова тешило, что выигрышно смотрится он здесь не только в глазах Сонечки, самой преданной его болельщицы.

Для особей женского пола вход в игру не закрывали, но одного их желания было мало, они тоже должны были соответствовать. Таковые находились редко. И Светлана тут была вне конкуренции. Чувствовалось, что в недалёком прошлом, а, возможно, и поныне, тренировалась она, толк в игре знала. И по всему видать было, что ей тоже льстит, как любуются ею что игроки, что зрители, как привлекательна она, прыгучая, звонкоголосая, с победно реющим над высокой загорелой шеей белым хвостиком, прихваченным аптекарской резинкой. На её правом безымянном пальце красовалось обручальное кольцо, но мужа здесь не было точно – Климов знал это наверняка, потому что в столовой сидела она за соседним столиком, а на пляже загорала неподалёку от него. Он ещё поудивлялся её мужу, отпустившему одну на юг такую симпатичную молодую жену. Она понравилась ему, и в той же столовой или на пляже украдкой поглядывал на неё и ревниво, словно имел какие-то права, следил, не зафлиртует ли она с кем-нибудь из ушлых здешних мужичков.

Они уже были знакомы – поспособствовала волейбольная площадка. Задружила она с Сонечкой, о чём-то шепталась с ней, шутила, иногда звала с собой в море, что тоже подкупало Климова. У неё, оказалось, дома тоже осталась дочка, скучала по ней. А затем случилась история, сблизившая их, – до этого лишь здоровались и перекидывались случайными несколькими словами, общалась она в основном с Сонечкой. Принимая подачу, Светлана поскользнулась, неловко упала, сильно ушибла плечо. Было ей очень больно, едва сдерживала слёзы. С травматологией Климов знаком был постольку-поскольку, со студенческих лет практически не встречался, но тут диагноз поставить труда не составляло, ясно было и непосвящённому – вывих плечевого сустава. Все заохали, заахали, кто-то побежал искать машину, чтобы везти Светлану в город, Климов же решил вмешаться в процесс, тем более что кое-кому, Светлане в том числе, известно было о его врачебной ипостаси, положение обязывало, да и время.

Самому ему такой вывих никогда в жизни вправлять не доводилось, но не однажды видел и помнил, как это делается. Была к тому же опасность, что там в довершение ко всему может быть ещё и перелом, что даже специалисту порой трудно определить без рентгена. Знал и то, что без предварительной анестезии вмешательство может быть не только безуспешным, но и очень болезненным, вплоть до болевого шока. Чуть успокаивало, правда, что смещение головки плечевой кости, насколько мог он судить, выражено незначительно, можно было рискнуть. И, чего уж там, было, всё-таки было сомнительное желание чуть покрасоваться своим врачебным бдением. И перед Светланой, и перед всеми остальными, хоть и пытался уговорить себя, что просто время сейчас дорого и, если он не вмешается, слишком много его будет упущено, пока найдут машину, доедут до неблизкого города, разыщут больницу.

Сделал всё, как в памяти сохранилось. Уложил Светлану на скамейку вниз лицом, со спущенной рукой, чтобы расслабились связки, выждал с четверть часа, затем уперся босой пяткой в подмышку Светлане – и резко дёрнул её руку на себя и вверх. Она громко вскрикнула, но на мгновение раньше услышал он сладостный для уха щелчок – головка кости вошла в предназначенную для неё лопаточную впадину. Климов перевёл дыхание – самое страшное осталось позади, осталось только позаботиться о косыночной повязке, мобилизовать сустав. Кто-то предложил свое полотенце, по длине оно сгодилось, булавка тоже нашлась.

На следующий день Светлана перетащила свою подстилку к климовской и выглядеть они стали, оба с обручальными кольцами и с девочкой, одной семьёй. Держались теперь вместе – на море и с моря, в столовую и на волейбольную площадку, где, увы, Светлане отведена была ныне лишь роль болельщицы. Светлана оказалась москвичкой, журналисткой, были у неё с мужем две путевки на эту базу отдыха, но мужа перед самым отъездом срочно отправили в командировку, а дочка с бабушкой уже отдыхали у родни в деревне. Сначала ехать одна не хотела, но супруг пообещал быстро уладить дела и присоединиться к ней, что-то там у него не срослось, по задуманному не вышло. Неожиданно быстро и крепко привязалась к ней Сонечка. Вплоть до того, что иногда, забывшись, называла тетю Свету мамой. Сонечка даже просила Светлану укладывать её спать, чтобы послушать очередную сказку, коих знала Светлана великое множество или сочиняла на ходу, да так, что и Климов порой слушал с интересом.

Зато у него самого отношения со Светланой складывались куда как непросто. Взрослый уже мужчина, не мог он не чувствовать, что тоже Светлане не безразличен, не в одной её признательности тут дело, и прояви он настойчивость, шансов у него могло быть немало. Хоть и не вызывало сомнений, что устоев Светлана нехилых, для скоропостижных курортных романов не годится. К тому же обстановка не благоприятствовала, не было возможности уединиться – куда Сонечку девать? О том, чтобы попытаться оставить Светлану у себя после того, как Сонечка заснёт, и речи быть не могло. Но всё это так, теоретически, не более чем его досужие размышления и если не выдавал желаемое за действительное.

А ещё – и смех, и грех – висела между ними в прямом и переносном смысле слова её подвешенная в косынке рука. Светлана спрашивала, долго ли ей эдак «инвалидно» ходить, весь отпуск насмарку, не поплавать даже. Он точно не помнил, спросить было не у кого, но предполагал, что, дабы не навредить, нужна хотя бы неделя. Ограничивался тем, что, провожая Светлану вечером к её домику, дружески бесплотно чмокал в щёчку.

Как уж водится при длящемся знакомстве, доверили они друг другу какой-то минимум сведений о своей жизни. Одно её признание было для Климова крайне неприятным. Светлана сказала, что нет худа без добра: благодаря этому её злосчастному падению она не только скрасила своё пребывание здесь, задружив и с ним, и с Сонечкой. Ни с соседками по комнате, ни с кем-либо другим поближе сойтись как-то не удалось, да и не хотелось, никто по душе не пришёлся. Но главное – она теперь, якобы «состоя» при докторе Климове, наблюдавшим за её выздоровлением, избавилась от приставаний Алика. Забредя впервые с соседками на танцы, еле потом избавилась от него, спасалась бегством. Пакостник редкий, он сразу же,