предыдущие годы, заставить усомниться в Сонечкиной совестливости и чистоте? Отчего ж тогда так муторно ему, засела под желудком зелёная болотная жаба, ворочается там, лапами скребёт.

Уроки у Сонечки, Климов знал, заканчивались где-то в два-полтретьего. Чем вызвано было это решение, на чём основывалось, сказать трудно. В начале второго он вдруг затосковал, прямо места себе не находил, отпросился с работы и поехал к Сонечкиной школе. Выбрал удобную позицию в подъезде, откуда хорошо просматривалась школьная дверь, принялся ждать. Входила и выходила ребятня, поодиночке, парами и группками, были и такие, о которых и не скажешь даже, что школьники, особенно девочки – вполне уже созревшие, броско одетые и подмалёванные молодые женщины. Климов отметил, как зримо отличается от них Сонечка – в младшие неприхотливые сестрёнки им годится и по виду, и по всему прочему. Осложнялось всё тем, что никого из её одноклассников он не знал в лицо, не уверен был, что опознает вчерашнюю девочку-соседку, поэтому не сможет определить, что выходят ученики её класса. Особенно когда появлялись они сразу гурьбой. Затея вообще была сомнительная. Кроме того, что легко было проглядеть Сонечку, могла она выйти и до его появления здесь, и много позже, не торчать же ему в этом подъезде бесконечно. Решил подождать до трёх, а потом, если не удастся её высмотреть, удалиться.

Но удача сопутствовала ему. Дочка вышла, причём одна, не заметить её было нельзя. Постояла немного, часто поглядывая на часы, потом, к удивлению Климова, направилась в противоположную дому сторону. Он, снова стараясь делать это незаметно, двинулся следом по другой стороне улицы. Завернув за угол, Сонечка остановилась. Что ждала кого-то, сомнений не вызывало. Климов похвалил себя за надёжно сработавшую интуицию. Ощутил, как покалывают кожу наэлектризованные мурашки нетерпения. Сейчас он увидит его. Того, ради кого дочь так непонятно и неприглядно себя повела. Текли минуты, никто не появлялся. Сонечка ждала, не уходила. Подонок какой! – злился Климов, – он ещё в довершение ко всему позволяет себе опаздывать, заставляет девушку ждать! Но Сонечка, Сонечка, уму непостижимо! Покорно стоит, не уходит! Теперь Климову того сильней захотелось его увидеть: кто он, ради кого она самолюбие своё ни во что не ставит. Который сумел за один вечер – наверняка ведь за один, вчерашний, ранее на всю эту блажь и намёка не было – так приворожить её.

Недалеко от Сонечки остановилась чёрные «ауди», выбрался из неё коренастый темноволосый мужчина в сером костюме. Сонечка устремилась к нему. Они поцеловались, она села на сиденье рядом с ним – и укатили. У Климова потемнело в глазах. Узнал его сразу же, хоть и прошёл десяток лет, не подвела сейчас память. Это был Алик. Это с ним целовалась Сонечка. На второй уже день. Не на второй?

Он пошёл домой, лёг на диван и мгновенно уснул, как бывало с ним иногда после сильного стресса. Разбудила его жена. Он не поделился с ней увиденным возле школы. Пришлось бы тогда рассказывать о тех событиях десятилетней давности, чего совсем не хотелось. Ждали Сонечкиного возвращения. Её мобильного телефона дома не было, что несколько обнадёживало: появлялась возможность связаться с ней. В четверть седьмого Сонечка позвонила сама. Сказала, что пусть они не беспокоятся, у неё всё нормально, она сегодня задержится, потом всё объяснит. И тут же, предвосхищая неминуемые расспросы, отключилась. Климов несколько раз пытался её вызвать, но безуспешно, телефон её был недоступен. Опять они ждали. Ни чем не занимали себя, ни к чему душа не лежала, просто ждали. Сидели рядышком на диване, уставившись на телевизионный экран. Жена попыталась завести с ним речь о переменах в Сонечке, но он снова заявил, что не желает говорить об этом. Таким тоном, что она лишь отодвинулась от него. Хватило его ещё, чтобы вспомнить, подивиться тому, что Алик тогда, в пансионате, расположился на пляже рядом с ним. Ну, он, Климов, допустим, его не узнал – память на лица плохая и слишком много этих лиц перед ним каждый день мелькает, но неужели Алик не опознал врача, выявившего у него венерическое заболевание, не постарался не попадаться ему на глаза? Алик ещё забывчивей, чем он или попросту наплевать ему было, демонстративно даже? И со Светланой потом…

Сонечка вернулась чуть раньше вчерашнего, в одиннадцать. Климов заранее предупредил жену, что сначала сам побеседует с ней, один на один. Времени до этой беседы оставалась у него много, но так до конца и не решил, насколько может быть с дочерью откровенен. Подробностями истории со Светланой делиться с ней было не то чтобы стыдновато, но как-то по-отцовски неловко, пусть и взрослая уже Сонечка девушка, давно не та, какой была в ту пору. Сначала требовалось выяснить, что могло быть общего между нею и вдвое старшим её мужчиной, где и как вообще могли они пересечься, а потом уже, в зависимости от сказанного, действовать дальше.

Она пришла нарочито независимой, замкнутой, явно приготовилась к выяснению отношений. Климов, закрывшись с Сонечкой на кухне, сказал, что избавит её от необходимости врать, выдумывать причину её задержек. Так выпало, что он, выехав на консультацию, случайно увидел её в машине с каким-то мужчиной. И очень бы хотелось ему услышать откровенный, правдивый ответ, что всё это значит.

– Ладно, – не сразу отозвалась Сонечка, – откровенно так откровенно. Я что, не имею права?

– Права на что? – сузил глаза Климов. Разговор с самого начала ему не понравился. Услышал в ответ:

– На свою личную жизнь.

– На любую, даже если она нелогична и непристойна? – возразил он.

– А кто об этом должен судить, кроме меня? Моё мнение тут должно учитываться, или как?

– Надо же, какая умненькая доченька у меня выросла, – головой лишь покачал Климов. – И всё-то она понимает, всё-то разумеет. Излагает так хорошо.

Не столько слова её не понравились, сколько тон, каким были сказаны. Никогда раньше такого у Сонечки не слышал – напористого, непререкаемого. Сразу стало очевидным, что лёгким разговор не будет. Иного он, впрочем, не ожидал. Но в одном уверился окончательно: сидящая сейчас напротив него на другом краю стола девушка – уже не прежняя Сонечка, тихая, ласковая, домашняя. Что-то с нею даже не за дни – за считанные часы стряслось, лишь удивляться оставалось, что вообще такое с ней возможно. Но более всего поражало другое. Да, Сонечка, увы, не первая и не последняя, для кого чужой, посторонний человек делается вдруг дороже отца с матерью, такова реальность, никуда не деться. Но у неё человек этот – Алик. Алик, на