девять испугались. Сотового телефона у неё не было. Верней, был, купили ей в подарок ко дню рождения, но Сонечка им почти не пользовалась, редко брала с собой. Всё-таки об одной её однокласснице, с которой Сонечка общалась вне школы, они знали. Жила та в соседнем доме, жена была знакома с её матерью.

Поспешили туда. Девочка сказала, что Сонечка в школе была, ушла вместе с остальными, всё как всегда. Побежали домой – почудилось вдруг, что за время их отсутствия дочь могла вернуться. Не было её. И пошли они по валидольному кругу, известному всем, оказавшимся в подобном положении. Обзванивали приемные покои больниц, милицию, потом, шалея от всего происходящего, морг. Разговор с дежурным полицейским вообще добил Климова. Тот, услышав о пропаже дочери, спросил, сколько ей лет. Узнав, что семнадцать, не сдержался, прыснул в телефонную трубку. Да вы что? – искренне удивился, – ещё и одиннадцати часов нет, и себе и нам голову морочите, делать вам больше нечего! Следить надо лучше за дочерью, чтобы не шлялась! И отсоединился, не дав Климову слова больше сказать.

Сонечка пришла в начале двенадцатого. Климовы к тому времени состарились на десяток лет, о чём только не передумали. И совсем она сразила их, ответив на вопрос, где была, одним словом «гуляла».

– Как гуляла? – осевшим голосом спросила жена.

– Обыкновенно, – опять одним словом.

– Где ты обыкновенно гуляла? – включился Климов.

– Нигде, просто гуляла. – А потом тем же отстранённым, невыразительным голосом: – Я очень устала, спать хочу. – Прошла в свою комнату и плотно затворила за собой дверь.

Климовы остались смотреть друг на друга. Наконец жена спросила:

– Ты что-нибудь понимаешь?

– Понимаю. – Даже сумел пошутить: – Она обыкновенно гуляла, что же тут непонятного?

Сонечка пришла, живая, слава богу, невредимая, всё остальное сейчас было несущественно. Всё остальное потом. Жена была настроена агрессивней:

– Это что ещё такое? Что она себе позволяет? Родителей чуть до инфаркта не довела, ведёт себя как… как… – Не нашла нужного сравнения, решительно направилась к двери в дочкину комнату.

Климов попытался её задержать, но она лишь молча вырвала локоть. Он за ней не пошёл. Добрался ослабевшими вдруг ногами до дивана, сел, откинулся на его спинку, прикрыл глаза. Только сейчас полностью осознал, чего стоили ему эти несколько часов. Из той комнаты невнятно доносились голоса, слов не разобрать. В основном голос жены, Сонечка, если не отмалчивалась, отвечала едва слышно. На крик, чего опасался он, жена не переходила, обошлось. Наконец она вышла, раскрасневшаяся, шумно дышавшая.

– Нет, ты только посмотри на неё, даже есть она отказывается! Много берёт на себя! Целый день неизвестно где проболталась – и ни в одном глазу!

Климов, как ни измотан был всем этим, не смог сдержать улыбки. Взял жену за руку и повел на кухню, чтобы успокоить её и поговорить свободней.

Информацию жена выдала скудную. Нигде Сонечка, конечно, не гуляла, придумала это, чтобы отвязаться, сказала, что после школы зашла-де к какой-то однокласснице, заговорилась там, не заметила, как быстро время пролетело. И всё время, главное, к стенке отворачивается, то ли мать видеть не хочет, то ли в глаза глядеть стыдно.

– Но это же бред какой-то, – передёрнул плечами Климов, – даже соврать что-либо правдоподобное не удосужилась.

– Вот и я о том же, – завздыхала жена. И взялась перечислять, сколько несуразиц выдала ей Сонечка. Не позвонила потому, что у этой подруги нет телефона. Есть не хочет, потому что там её покормили. Сама удивлялась, что почему-то ни разу не вспомнила о маме с папой, не подумала, как они волнуются, не представляла себе, что так уже поздно. Но подозрительней всего не это. Отказалась почему-то сообщить, как зовут подругу и где она живёт, не играет, сказала, роли.

– И что ты обо всём этом думаешь? – спросил Климов.

– А чего тут думать, – вздохнула, – ясно ведь как божий день. Ухажёр у нее какой-то появился, теперь другая жизнь пойдёт.

– Не самая большая беда, – тоже вздохнул Климов, – этого же всё равно рано или поздно ждать следовало. Другое в толк взять не могу, отчего она из этого детективный роман делает, врёт нам? Ну повстречалась с парнем, ну задержалась, чего-то там влюблённые не наблюдают, почему прямо не сказать нам об этом, преступление что ли?

– В том-то и дело.

– В чём том-то? – не понял Климов.

– А в том, – округлила глаза, – что явно тут что-то не чисто, с чего бы это вдруг повела она себя как идиотка?

– Например?

– Ну, не знаю. Только чует моё сердце, что добром это всё не кончится. И нашла же время, перед самыми выпускными. И ты знаешь, мне даже почудилось, что от неё спиртным попахивает. Не потому ли отворачивалась? Я, правда, близко к ней не подходила, но всё-таки… И глаза у неё какие-то… Ты не заметил?

– Ну уж, – махнул он рукой, – не нагнетай. Делаешь из девочки чёрт те кого, ещё и алкоголичку. Всё, на сегодня отбой. Давай почаёвничаем да спать ляжем, у меня и без того день замотанный был, голова кру́гом. Утро вечера мудреней.

Заснуть долго не удавалось. Запретил он жене говорить больше о Сонечкиной выходке, но у самого из головы это не выходило. Прикидывал различные варианты, остановился на самом логичном. Сонечка явно не хочет, чтобы родители узнали, с кем она встречалась. Почему не хочет? Боится, что он им сразу же не понравится, настаивать будут, чтобы прекратила она с ним общаться? Что же он тогда за монстр такой? Отморозок, беспредельщик какой-нибудь? Дефективный? И неужели сумел так сильно приворожить её, чтобы буквально за несколько часов позабыла она обо всём на свете, мать с отцом безразличными сделались? Это Сонечка-то, золотая девочка, умница-разумница. И с нетерпением стал ждать следующего дня – авось прояснится что-то.

Распорядок дня был у них таким: утром первым уходил на работу он, вскоре после него жена, разбудив перед тем Сонечку в школу и, если успевала, покормив её. Плохо это сегодня было тем, что повидаться с дочкой ему не удалось. Позвонил жене на работу. Та ответила, что Сонечка утром не встала, сказала, что нет у них сегодня первого урока. Весь этот день чувствовал он себя как-то неуютно, сам не мог понять, что ему так покоя не давало. Да что, в конце-то концов, произошло? Подумаешь, трагедия какая, дочь пришла поздно, не захотела рассказать, где и с кем была! Другим бы его заботы. В семнадцать лет, пусть даже она не самая обычная для своего возраста девочка. И разве один несуразный день способен затмить все