— То есть вам нужен не командир дивизии, вам нужен…

— Ходячий полковой штандарт, — закончил за него Флэннеган.

— И на этой козе таким вот окружным путем вы ко мне подъезжали?

— Вы забываетесь, капитан… — холодно блеснул глазами Адамс.

— Я нащупываю дно под ногами, сэр. Дело в том, что я нахожусь в таком положении, когда мне можно просто приказать. А меня уговаривают. Значит, что-то здесь не так.

— Артем, приказать легко тому, кто движим внешними побуждениями. Вас же толкает ваш собственный движок. Вы — не человек долга, вы человек убеждений. Чтоб быть в вас уверенным, нужно вас убедить.

— В том, что я способен командовать дивизией?

— Реально дивизией будет командовать Казаков, — сообщил Адамс. — От вас требуется только одно: не путаться у него под ногами. Если вы найдете, чем ему помочь, — это хорошо. Но нас устроит и простое невмешательство.

— Это унизительная роль, — с пониманием добавил Флэннеган. — Но ради успеха операции вы на нее согласитесь.

— Сэр, — Артем встал перед Адамсом. Вытягиваться по стойке «смирно» в этом дурацком балахоне было глупо. — Я считаю, что это ошибка. Пожалуйста… Прошу вас… верните меня в батальон. Командиром роты.

Адамс покачал головой, встал и, выходя, бросил через плечо:

— Дивизия или трибунал, Арт. Третьего варианта нет. Мне очень жаль.

Осваговец тронул Верещагина за плечо.

— Арт, ваш ответ! Да или нет? Назначение у меня в кармане. Вы подпишете его?

— Да, — Верещагин расцепил пальцы. — Куда я денусь.

Флэннеган, как козырь на зеленое сукно, бросил сложенную вдвое бумагу:

— Подписывайте.

Артем прочитал бланк. Печать кадрового управления Главштаба была настоящей. Впрочем, в ОСВАГ сделают лучше настоящей — если надо. Он усмехнулся краем рта, взял протянутый Флэннеганом «Паркер» и расписался в том, что принимает назначение. На стол перед ним упала офицерская книжка — новенькая, еще тугая на сгибе, где в графе «звание в настоящий момент» красовалось: «полковник».

— Следуйте за мной, — сказал коммандер, сложив патент и положив его в карман.

— Куда? — спросил Арт, когда они проделали весь путь в обратном направлении и сели в машину. «Руссобалта» со штабными номерами во дворе уже не было.

— Мы едем в гости, ваше высокоблагородие, — тон Флэннегана снова обрел непринужденную легкость. — В старинный приличный дом.

— Предупреждаете, чтобы я не сморкался в рукав?

— Было бы мило с вашей стороны.

— Может, мне стоило бы побриться? Переодеться в соответствующую форму?

— Нет, сейчас как раз то, что нужно.

— Что на этот раз?

— Вы поймете. Сначала я думал вам объяснить, но потом склонился в сторону вдохновенной импровизации.

Верещагин не чувствовал никакого вдохновения.

— Человеческий фактор, Артемий Павлович. Все упирается в человеческий фактор. Ничего нельзя планировать точнее, чем на восемьдесят процентов. Всегда нужно иметь в запасе как минимум два варианта, не знаешь, какой надежнее… Востоков наплодил вариантов, как кроликов. Я еще не натыкался на такую развилку, где он бы не наследил. Мне у него учиться и учиться…

Он умолк, и Верещагин слегка задремал. Не то чтобы задремал даже — погрузился в какой-то транс, прерывавшийся очередным поворотом машины. Последний отрезок пути показался ему чем-то вроде порезанного и склеенного как попало фильма.

Машина покинула серпантин прибрежной трассы и свернула в одно из ущелий на двухрядку, поприветствовавшую их надписью «Частные владения». Еще несколько поворотов — и дорога уперлась в ворота усадьбы. Маленький паркинг был рассчитан на машины гостей, которых пока неизвестно — то ли принять, то ли выкинуть за порог. Артем осторожно зевнул, прогоняя сон, отстегнул ремень безопасности и вышел из машины. Флэннеган уже вовсю орудовал отмычкой в замке калитки.

Этот дом явно принадлежал людям старой формации: ни видеокамер, ни охраны, ни мощных собачек… Они пересекли двор с гаражом и вошли в дом. Артем заметил какое-то движение в дальней башенке, проблеск света, но не стационарного, а скорее электрического фонарика.

Флэннеган вошел в холл, пошарил рукой, щелкнул выключателем, чертыхнулся: свет загорелся за окном, во внутреннем дворике наподобие патио, на дне бассейна. Следующее нажатие оказалось правильным: зажегся интимный такой светильничек, вмонтированный в стену. Осваговец не стал экспериментировать дальше, а сел в кресло в освещенной зоне. Сделал Артему знак занять соседнее. Верещагин отрицательно покачал головой: если и в самом деле предстоит разговор, сон нужно перетоптать. Он решил осмотреться.

В таких домах он еще не бывал. Гия Берлиани или, к примеру, сестрички Бутурлины были наследниками состояний, которое он мог бы, в принципе, сколотить годам к шестидесяти — если бы вышел в отставку, не занимался ничем, кроме бизнеса, и ни разу не ошибся, вкладывая деньги. И главное — если бы захотел. Но здесь начинались деньги, которых он не то что заработать — представить себе не мог. Одно месячное содержание этой большой усадьбы наверняка перекрывало его годовое жалованье. Нарочитая простота интерьера только подчеркивала стоимость тех немногих предметов роскоши, которые он мог бы четко признать таковыми. Может быть, белая ваза в углу, подернутая кремовым налетом двух веков, и не была настоящей японской вазой из фарфора аомори, но за Шагала он прозакладывал бы голову, а «Прометей» Неизвестного был если и не подлинником, то авторской копией.

Он почувствовал спиной чье-то пристальное и враждебное внимание. Кто-то шел по галерее, стараясь шагать неслышно, но при этом астматически сопя. Верещагин позволил ему дойти до двери и только тогда медленно повернулся. Он знал, что человек, с таким сопением ступающий ночью по галерее собственного дома, неопасен. Он знал, что выглядит сейчас так, что и в мирное время мог бы напугать обывателя. Поэтому развернулся спокойно, держа руки на виду и всей позой демонстрируя безобидность.

И оказался лицом к лицу с высоким белокурым юношей, одетым в расшнурованные кроссовки и джинсовые шорты до колен. Парень не выглядел бы грозным, если бы не одно «но»: в руках у него был дробовик «саваж-300», и целился он Артему в грудь.

— Молодой человек, — подал голос из кресла Флэннеган, — пожалуйста, опустите оружие. Мы не представляем никакой угрозы. Вот мои документы, — он бросил на журнальный столик свою «корочку». — Арт, достаньте офицерскую книжку.

Увидев, что ночных взломщиков двое, парнишка слегка растерялся. Он потянулся было к документам, но это означало отказаться от оружия: он не смог бы стрелять из «саважа» с одной руки.

— Мы окружены, коммандер, — сказал Верещагин, оглянувшись через правое плечо.

Осваговец проследил его взгляд. Из комнаты вели три двери: одна, на веранду, была перекрыта юным защитником частной собственности, вторую загораживал старый китаец, вооруженный поварским тесаком, а третью обороняла блондинка, которая знала, как обращаться с «береттой» — во всяком случае, предохранитель был в боевом положении. Девушка тоже недавно была в положении — разрезы длинной рубашки открывали ее слегка оплывшие, погрузневшие бедра, на груди ткань пошла засохшими молочными потеками, огромные серые глаза были обведены темными кругами… Самое опасное здесь существо. В защиту своего мужчины и своего младенца спустит триггер не задумываясь.